Опытный кролик - Полковников Дмитрий

[219]или пусть зайдет в Центральный парк культуры и отдыха в Москве в тридцать пятом году, в самый разгар индустриализации.

На глазах отдыхающих, в городке «науки и техники», соревновались два каменщика. Один работает без подготовки, второй подготовив раствор и предварительно разложив кирпичи, возводил стенку в два раза быстрей. «Перед началом работы, готовься к ней», так объявляет победителя ведущий.

Далее строительного находилось отделение тяжелой, а за ним и павильон легкой промышленности. На глазах тысяч посетителей соревновались токари, слесари и сварщики, демонстрируя скорость, точность и качество работы. Какая пропасть лежит между этими соревнованиями и состязаниями — кто «дальше горох носом толкнет»

[220]

*****

Елизаров посмотрел на мрачного комбата, надолго ушедшего в себя. Что-то его постоянно гнетет.

Мнение о Ненашеве окончательно изменилось. Знает очень много, но, не боится делиться, крепко учит бойцов и та еще зверюга. Молчаливый жест — и подчиненные «в испуге» разбежались по местам, их никто не подгонял. Нет, с ним надо общаться на равных или хотя бы изображать отношения.

— Неплохо, товарищ капитан. Давайте, отойдем. Есть разговор, не для чужих ушей.

Конечно, Максим не возражал, и они отошли от группы метров на пятьдесят, вызывая заинтересованные взгляды. Все давно знали о «особых» отношениях капитана с пограничниками. Говорят, ловили их неутомимого комбата целой заставой и пока не загнали болото, взять так и не могли. Ненашев, услышав слух, громко фыркнул в ответ, а Иволгин улыбнулся, каким фантазером оказался их начальник штаба батальона.

Суворов, чувствуя растущий авторитет начальника, пытался поднять свой, но, как ни странно, жесткое, но, и вместе, с тем ровное и справедливое обращение с подчиненными выдавало лучший эффект. Впрочем, на тактических учениях Ненашев проявлял непонятный демократизм, начиная выслушивать мнение младших по званию первым. Он не знал, что есть на флоте такая традиция — вначале узнать, что думает коллектив.

Елизаров присел на удачно подвернувшееся бревно и демонстрируя полное добродушие. Максим неторопливо пристроился рядом. Вот и началось, но орать, что через тринадцать дней тут такое начнется, Ненашев не мог. Его тетрадь к делу не пришьешь, а встретить войну можно и в камере, заранее записавшись в паникеры.

— Я так понимаю, беседа не официальная? — уточнил комбат — Прежде чем начать, решайте, стоит ли мне рассказать о ней особисту.

— А вам обязательно нужно?

— Думаю, положено. Хотя, смотря о чем пойдет речь. Предупрежу заранее, ни одному слову без бумаги, я на слух не поверю, или вас в разведчиках зазря держат, — усмехнулся Максим.

У Елизарова наверняка есть заготовка беседы. План и некие слова-крючки, на которые он хочет подцепить собеседника. Или в профессии он никто.

— С вашим куратором я поговорил. Кстати, как вы смогли так быстро обнаружить заводской брак? Мне ваш «друг» из особого отдела, так и не сказал.

— А зачем раскрывать секрет? — усмехнулся Максим, — Вот заведете пушки, минометы или предъявите мандат, тогда подскажу. Это единственная причина визита?

«Закрылся человек, но рассуждает здраво», подумал Елизаров и решил сыграть открыто, — Хочу попросить помощи. Помните того немецкого гауптмана из ресторана? Может, Максим Дмитриевич, навестите пассию? Немец успел надоесть и ей, и нашим официантам. Упорно хочет знать, куда делся его соперник. Грустный ходит…

— А мне этот меланхолик, каким боком? — разочарованно потянул Максим, — Или в шпионы вербуете? Ну, и что мне с ним делать? Напоить и толкнуть в постель к вашей девочке? Или ходить туда, как на работу? Может, свечку подержать, если что?