Вскоре после того в город прибыл Пилатр де Розье. Вместе с маркизом д’Арландом он пролетел пять с половиной миль над Парижем в корзине, прикрепленной к шару, который братья Монгольфье наполнили подогретым воздухом. По приземлении, как говорили, два дюжих молодца подхватили и куда-то увели маркиза, ибо тот стал заговариваться, утверждая, что в воздухе их окружали летучие светящиеся существа с девичьими грудями и птичьими клювами. Только через несколько часов он, наконец, успокоился и приписал свой бред нервному потрясению. Пилатр же сохранил самообладание и ответил на все вопросы. Ничего такого особенного они не испытали; им все время казалось, что они находятся на одном месте, в то время как земля под ними уходит куда-то вниз. Однако ж понять это может лишь тот, кто сам там побывал. Прочим людям все это будет представляться чем-то более величественным или, напротив, более обыденным, чем это есть на самом деле.

Пилатр с двумя ассистентами находился со своим летательным аппаратом на пути в Стокгольм. Он переночевал в одной из самых дешевых гостиниц и уже собирался двигаться дальше, когда герцог попросил его продемонстрировать полет.

Пилатр отвечал, что это требует немалых средств и что ему сейчас не до этого.

Посыльный намекнул, что герцог не привык, чтобы ему платили грубостью за гостеприимство.

Какое гостеприимство, возмутился Пилатр. Он сам оплатил свое пребывание, а одна только подготовка шара к полету отнимет у него два дня из запланированного путешествия.

Может быть, во Франции и можно так разговаривать с начальством, заметил посыльный, там ведь чего только не бывает. В Брауншвейге, однако, следовало бы хорошенько обдумывать свои слова, прежде чем отправлять его с таким ответом.

Пилатр подчинился. Ему бы следовало это знать, сказал он устало, ведь в Ганновере было то же самое, и в Баварии тоже. Ладно, так уж и быть, он поднимется в воздух завтра после обеда перед воротами этого грязного городишки.

На следующее утро кто-то постучал в дверь воздухоплавателя. За порогом стоял мальчик, который, внимательно глядя на Пилатра снизу вверх, спросил, можно ли ему полететь вместе с ним.

Поехать, поправил Пилатр. На шаре не летают, а передвигаются по воздуху. Так говорят сами воздухоплаватели.

Какие воздухоплаватели?

Он первый из них, сказал Пилатр, и он это установил. И нет, конечно, детям с ним нельзя. Он пошлепал парнишку по щеке и хотел закрыть дверь.

Вообще-то хвалиться не в его правилах, сказал мальчик, вытирая нос тыльной стороной руки. Но его имя Гаусс, он достаточно известен уже, а вскоре сделает открытия такие же великие, как Исаак Ньютон. Все это он говорит не из тщеславия, но потому, что времени мало, а ему нужно принять участие в этом полете. Ведь сверху звезды лучше видны, не так ли? Там их не застилает дымка?

За это он может поручиться, ответил Пилатр.

Поэтому ему тоже нужно подняться. Он много знает о звездах. И готов подвергнуть себя любому испытанию.

Пилатр рассмеялся и спросил, кто это научил юношу так изъясняться. А потом немного подумал. Ну, так и быть, сказал он наконец, раз уж речь идет о звездах!

После обеда развели огонь и через два шланга надули пергаментный баллон горячим воздухом на глазах у толпы, герцога и салютирующих лейб-гвардейцев. Никто не ожидал, что это займет столько времени. Половина зрителей разошлась к тому моменту, как шар округлился, и лишь четверть оставалась на месте, когда он нехотя оторвался от земли и поднялся в воздух. Канаты напряглись, ассистенты Пилатра отцепили шланги, корзину подбросило, и Гаусс, распластавшийся на дне и что-то непрерывно шепчущий, наверняка вылетел бы прочь, если б его вовремя не подхватил и не пригнул пониже Пилатр.

Рано еще, выдохнул он. Молишься небось?

Нет, прошептал Гаусс и пояснил, что он считает простые числа: так он всегда поступает, когда нервничает.