Парфюмер Будды - Роуз М. Дж. (2015)

Позднее Жас узнала, что его одеколон был создан в тридцатых годах двадцатого века американским парфюмерным домом. Но в шестидесятых годах, еще до рождения Гриффина, его производство закончилось. Он был первым и последним мужчиной, которого она встретила с таким запахом. Когда Жас спросила, откуда у него эти духи, Гриффин признался, что нашел их в пляжном домике, который как-то летом снимали его дед и бабушка. Это был единственный предмет, забытый владельцами в ванной.

– Единственная вещь, которую я украл, – сказал он однажды.

Гриффину аромат не очень понравился, но он увлекся таинственной историей, почему в доме забыли именно эти духи. Потеряли?

Жас тоже подумала, что запах предполагал историю, но не о потере одеколона, а о его создании. Ингредиенты были такие же древние, как Библия: бергамот, лимон, мед, иланг-иланг, ветивер, циветта и мускус. Насыщенные растительные и животные аккорды, сливающиеся и создающие особый запах, который для нее навечно будет ассоциироваться с Гриффином, со временем, когда они были вместе, с удивлением и любовью. С избавлением от одиночества, а потом с гневом и печалью.

Еще долго после их разрыва она искала по блошиным рынкам, интернет-аукционам, покупая даже полупустые флаконы. У себя в спальне, в тайнике старинного шкафа, она хранила восемь флакончиков. Даже запечатанный, даже в темноте, одеколон испарялся, словно мгновения жизни. Со временем детали тускнеют.

Ни одной культуре не удалось создать духи долговечнее, чем египетские. Считалось, что их ароматы со временем только улучшались.

Стоп.

Египет?

Женщина в видении тоже думала о Египте.

Жас попыталась вспомнить, почему.

Ее возлюбленный был там убит.

Теперь боль этой странной женщины эхом отозвалась в сознании и слилась с ее собственной болью. Только возлюбленного Жас не убили, он ее покинул. Но не схоже ли это со смертью?

Как часто бывает, поначалу она восприняла отношения наивно, пока не поняла, что изнанка любви настолько груба, что даже легкое прикосновение к ней клочьями срывает кожу, заставляет тебя кровоточить, вызывая такую глубокую боль, что темнеет в глазах.

Жас только что окончила аспирантуру в Калифорнии. Гриффин защитил диссертацию в Йельском университете и получил завидную работу на престижных египетских раскопках. Команда археологов, спонсируемая Смитсоновским музеем, пользовалась магнитными датчиками для поиска и картографирования основных фараонских объектов в окрестностях Великого Порта в Александрии, Канобе и Гераклионе. Гриффин стал их первым новичком за многие годы.

Перед его отъездом они должны были провести неделю в Нью-Йорке.

Был теплый летний вечер, над озером спускались сумерки, отбрасывая длинные тени. Они зашли так глубоко в Центральный парк, что жужжание насекомых и птичий щебет заглушили городской шум. Они пили холодное белое вино, по озеру скользили лодки, весла лениво погружались в воду и почти не тревожили лебедей и диких уток. Пасторальную сцену украшали стайки бабочек, порхающих над большой поляной диких цветов справа от веранды.

Темой диссертации Жас была символика бабочек в мифологии, и она с удивлением заметила, как много видов и подвидов этих существ обитало в центре Манхэттена. Жас отметила серебристо-серую, почти перламутровую голубянку крушинную и радужную баттус филенор.

Гриффин не отреагировал. Он залпом выпил вино, посмотрел в сторону и голосом таким тихим, что ей пришлось наклониться, чтобы расслышать его, сказал, что не надеялся, что она будет ждать из Египта.

– Ждать чего? – спросила она, не понимая его.

– Ждать меня. Нас.

Черно-белая бабочка порхала так близко, что Жас смогла разглядеть семь круглых оранжевых пятнышек на ее крыльях. Она читала, что пятнышки никогда не соприкасаются и всегда располагаются так, чтобы между ними было расстояние.