Парфюмер Будды - Роуз М. Дж. (2015)

Се вдруг потряс сам факт поездки, не тайная причина, а реальная: его работы получили признание. Он способен создавать картины, удостоенные такой чести. Вопрос не в том, к чему приведет поездка, но Се знал, что обязан за нее своим учителям и самому себе, и надо было хотя бы остановиться и осознать этот момент, чернильные завитки на бумаге, сосредоточенность, необходимая для того, чтобы кисть свободно парила, годы учебы и жертв. И дело не в том, чтобы заявить о себе и помочь Его Святейшеству – дело в ценности момента самого по себе. Послание на бумаге, безмятежная поэзия, выраженная в художественной форме.

Что бы еще ни случилось, это тоже очень важно.

Увлекаемый другими студентами, Се последовал за гидами в зал китайской скульптуры. Здесь высокие окна выходили в сад с овальным прудом. Масляно-желтый свет отражался на воде и возвращался в зал.

Их каллиграфические работы были развешаны на полотняных панелях, расставленных по залу. Се в сопровождении Лан бродил по проходам, созданным стендами, сама расстановка которых уже была сделана высокохудожественно. Это была деревня китайской живописи на панелях, разделенных веками, но объединенных одинаковой силой простоты.

Да, впереди часы тревог и планов, дни постижения и завершения своей задачи. Сегодняшний вечер посвящен работе. Се уловил этот зов и прислушался к своим работам, выразив почтение так, как считал нужным, так, как учили его тибетские монахи, сжигавшие себя в монастыре, когда он был ребенком.

Сознательно.

Профессор Ву отозвал Се и Лан и увел их в глубину галереи.

– Еще будет время полюбоваться работами. Прежде всего надо поблагодарить наших хозяев.

Бар был уставлен тарелками с орешками, маленькими бутербродами, вином и легкими напитками. Справа стоял китайский посол в Великобритании и другие официальные лица из посольства вместе с музейным руководством, приветствуя студентов и гостей.

Когда дошла очередь пожать руки своим соотечественникам, Се низко поклонился и заговорил тихим голосом, произнося односложные фразы, которым научился с детства. Никто из высокопоставленных особ им не заинтересовался больше, чем другими студентами. Какое облегчение. Интерес предполагал внимание, а Се старался его избегать.

Поэтому ему стало не по себе, когда Ру направился к нему и развязным тоном, который явно был результатом изрядной выпивки, начал приставать к Се.

– Думаешь, ты лучше нас всех, – заговорил Ру, указав на Се своим стаканом. – Думаешь, что твои работы лучше. – Вино выплеснулось через край, и красные пятна залили белый мраморный пол. – Ты ничуть не лучше нас. У тебя мазок вовсе не такой уж изящный, и линии нечеткие.

Ру дополнил слова взмахом руки со стаканом. Вино выплеснулось в лицо Се, попав в глаза.

Следы бургундского залили ему щеки и рубашку.

Ру на мгновение замер, довольный собой, но потом испугался, поняв, что устроил сцену на таком важном мероприятии.

Не успели они оба что-либо сказать, как маленькая престарелая женщина подошла к Се и подала ему бумажную коктейльную салфетку.

– О, это не поможет, – сказала она. Пока он вытирал лицо, старушка взяла его под руку, потащила прочь.

Несмотря на азиатскую внешность, говорила она на безупречном английском.

– Позвольте проводить вас в туалет, где можно будет хорошо умыться и почиститься.

Они направились к выходу.

– Ужасно сожалею, что это случилось. – На ней был ярко-красный костюм и губная помада в тон. Она вцепилась ему в руку удивительно крепко. – Какой позор. В такой замечательный вечер.

Если бы он захотел убежать, то пришлось бы побороться, чтобы вырваться от нее.

Они покинули комнату, шум остался позади.

– А ведь ваши работы и правда лучше, чем у всех.

– Я польщен.

– Я изучала их последние два дня.

– Рад, что они вам понравились.

– У вас тонкий стиль.

– Вы куратор музея? – спросил Се.

– Да. Специализируюсь на каллиграфии.