Распутник - Маклейн Сара (2013)

— Мне бы очень хотелось, чтобы ты перестала указывать мне, как принято, а как не принято, — ответил он. — Неужели не видишь, что этим ты только подталкиваешь меня в сторону «не принято»? — Он оттащил ее еще дальше по коридору, в тускло освещенную нишу. — Мы же как раз и добиваемся сплетен о том, как я тебя обожаю, милая.

— Нет никакой нужды называть меня так, и ты прекрасно это знаешь! — прошипела она. — Я тебе вовсе не милая.

Он поднес руку к ее лицу.

— Милая — когда мы на людях.

Она оттолкнула руку.

— Прекрати! — Помолчала и заговорила тише: — Думаешь, они нам поверили?

Он кинул на нее негодующий взгляд.

— А почему нет, любовь моя? Ведь каждое слово — правда.

Пенелопа прищурилась.

— Ты знаешь, о чем я.

Он наклонился ниже и прошептал:

— Я знаю, что даже стены в домах, подобных этому, имеют уши. — И лизнул ее. Вот просто взял и лизнул мочку уха, нежно и ласково, и Пенелопа стиснула его руки от неожиданности удовольствия. Но прежде чем она успела как-то откликнуться, его губы исчезли, и он снова взял ее за подбородок, повернув лицом к себе. — Ты была просто великолепна.

Великолепна. Ее омыло волной удовольствия, и тут он жарко поцеловал ее туда, где лихорадочно бился пульс на горле.

Она пыталась не обращать внимания на то, что все это не взаправду. Что этот вечер — сплошное притворство. Что этот странный мужчина вовсе не ее муж. Что ее муж просто использовал ее в своих целях.

Впрочем, сегодня вечером все это не ради него, а ради нее и ее сестер.

— Спасибо, Майкл, — прошептала она в темноте. — Я понимаю, что ты не обязан выполнять эту часть нашего соглашения и не обязан помогать моим сестрам.

Он долго молчал.

— Отчего же? Как раз обязан.

Его готовность сдержать слово удивила Пенелопу, хотя и напомнила о соглашении.

— Полагаю, даже среди воров существует понятие о чести.

Пенелопа немного поколебалась, но все же спросила:

— А остальная часть соглашения?

Одна из темных бровей вопросительно взлетела вверх.

— Когда я получу свою экскурсию?

— Ты научилась жестко торговаться.

— Мне в общем-то больше нечем себя занять, — ответила Пенелопа.

— Ты скучаешь, жена?

— С какой стати? Таращиться на стены твоего городского дома весьма увлекательно.

Он фыркнул, услышав это, и Пенелопу бросило в жар.

— Довольно справедливо. Так почему не развлечься прямо сейчас?

— Потому что прямо сейчас мы пытаемся убедить общество, что ты изменился, и наше исчезновение этому не поможет.

— О, думаю, мое исчезновение вместе с такой правильной женой очень даже поможет. — Он придвинулся ближе. — Более того, я уверен, что тебе это понравится.

— Прятаться в коридорах Тоттенхем-Хауса, как воровке?

— Почему? — Он выглянул из их убежища и снова вернулся к Пенелопе. — Как леди, увлеченной тайной интрижкой. Ведь это и есть настоящее приключение.

Пенелопа застыла, глядя на него. Борн возвышался над ней, губы изогнулись в некоем подобии усмешки, ладони обхватили ее лицо, и все в нем — его жар, его запах... он сам... обволакивало ее.

Нужно отказать ему. Сказать, что брачная ночь показалась ей такой же обыденной и неинтересной, как обед в Тоттенхем-Хаусе.

Согнать эту самодовольную усмешку с его лица, поставить его на место.

Но она не могла. Потому что хотела повторения. Хотела, чтобы он целовал ее и трогал, и проделывал с ней все те восхитительные вещи, которые проделывал, пока не оставил ее, будто сам не почувствовал вообще ничего.

Он был так близко, такой красивый, такой мужественный. И посмотрев в глаза этому мужчине, бывшему в одну минуту веселым и забавным, а в следующую — мрачным и опасным, она поняла, что согласится на приключение с ним в любом виде, какой он только предложит.

Даже здесь, в нише коридора Тоттенхема.

Даже если это ошибка.