Легенды о призраках (сборник) - Коллектив авторов (2015)

Сейчас, если люди вообще упоминают об аварии, они толкуют о поездах-призраках и о том, что мертвец Кроули бродит с фонарем по переезду в Бакс-Крик и ищет детей, которых он потерял. Также распространилось поверье, что, если остановить машину на путях, там, где произошла авария, души тех шестерых детей столкнут машину с железнодорожного полотна в безопасное место. Подросткам оно нравится. Часто можно видеть, как они направляются к Бакс-Крик, набившись в машину в обнимку с упаковками пива. И обязательно у них есть пакет с мукой. Они обсыпают ею задний бампер и, когда хорошенько наберутся, вполне могут убедить себя, что следы на муке – это отпечатки ангельских пальцев, а не просто то место, где садились на бампер мотыльки, привлеченные теплым светом задних фар.

И я тоже могу в это поверить, хотя со дня аварии и не притрагивался к спиртному.

***

Дно коробки Филипа я выложил узкими дощечками, тщательно отполированными и покрытыми лаком. На них я нарисовал разметку и поставил небольшие баскетбольные кольца. Если бы Филип был живой, он сейчас учился бы уже в выпускном классе. А потом он стал бы играть в университетской баскетбольной команде. Тренеры считали его хорошим игроком. В газетной статье, появившейся после аварии, приводились слова университетского тренера, который говорил, что Филипу, единственному из всей школы, уже была обеспечена спортивная стипендия.

Когда я долго смотрю на его обувную коробку, – вот как сейчас, – то почти слышу, как кричат болельщики на трибунах. Они подбадривают его, требуют, чтобы он жил.

Иногда я теряю связь с этим миром – это как выдернуть корни из мягкой земли. Когда так происходит, Филип начинает двигаться. Я вижу, как он играет. Пусть и недолго, но он вновь живет.

***

Больше всего мне нравится в моих диорамах то, что они представляют собой упорядоченное пространство, в котором нет места насилию. Здесь, благодаря моему усердию и вниманию к деталям, дети находятся в безопасности. Здесь они неуязвимы, нечувствительны к страшным ударам судьбы. Здесь поезда не несутся на полной скорости к переезду, автобусы не останавливаются поперек путей. Здесь города не оплакивают погибших детей.

***

Я спал без снов. Теперь мои глаза открыты и видят мерцающие рядом с кроватью часы. В комнате темно, до рассвета, наверное, еще несколько часов. Я поднимаюсь с постели, иду к окну и не узнаю свой двор. Ночью огромный вяз, который рос у меня в палисаднике, раскололся надвое, и одна его половина упала на линию электропередачи. То и дело вспыхивают электрические разряды. Они похожи на серебряных угрей, играющих в черном море.

Я слышу стук в дверь. Мгновением позже я смотрю в глазок на Джеймса, который был моим помощником, когда случилась авария.

Как и я, Джеймс в тот день был пьян, и, как и я, он выглядел в достаточной мере трезвым на месте аварии, когда все кричали и засыпали нас вопросами. Надо отдать ему должное: он первым выступил в мою защиту. «А что Арч мог сделать? – сказал он. – На переезде в Бакс-Крик давным-давно следовало поставить шлагбаум. Это всем известно. Я считаю, что в такой ситуации ни один машинист не смог бы избежать столкновения».

После аварии мы с Джеймсом постепенно перестали видеться, в основном по моей собственной вине и из-за моего гнева. Но не только: нас тяготило нечто вроде общей болезненной тайны, какое-то тяжелое бремя, которое, всякий раз, когда мы видели друг друга, становилось невыносимым. Я перестал отвечать на его звонки. Как-то я встретил его на улице, когда шел домой из библиотеки. Мы оба притворились, что не заметили один другого. Мы соблюдали неписаное соглашение, и его условия были нам известны: страдай в одиночку.

А теперь он стоит у моей двери, и ни ночь, ни гроза не помешали ему прийти.