Место назначения неизвестно - Агата Кристи (1954)

– Так вот как вы на это смотрите, – задумчиво произнес он.

– Да, именно так.

Он оценивающе смотрел на Хилари.

– Хорошо, тогда можете говорить и делать то, что вам захочется. Что касается меня, то я не питаю никаких угрызений совести. Вы это понимаете?

– Конечно. Это ваш долг. Вы можете расспрашивать, о чем хотите, но не просите меня это делать.

– Вы вольнонаемный агент.

– Есть один вопрос, который нам нужно решить. Скажем ли мы ей, что она умирает?

– Не знаю. Мне нужно это обдумать.

Хилари кивнула и вернулась на свое место возле кровати. Теперь ее душу переполняло сострадание к женщине, которая лежала здесь в преддверии смерти. Женщине, которая пустилась в путь, чтобы воссоединиться с мужчиной, которого любила. Или же это было не так? «Может быть, она ехала в Марокко лишь затем, чтобы найти хоть немного покоя, чтобы скрасить время в ожидании хоть каких-нибудь определенных новостей – жив ли ее муж или мертв?» – гадала Хилари.

Время шло. Миновало почти два часа, прежде чем щелканье четок монахини прервалось, и она произнесла, негромко и бесстрастно:

– Ее состояние изменяется. Мне кажется, мадам, конец близок. Я позову доктора.

Монахиня вышла из палаты. Джессоп подошел и встал у стены с другой стороны от кровати, так, чтобы оказаться за пределами поля зрения умирающей. Веки лежащей женщины затрепетали и открылись. Светлые голубовато-зеленые глаза равнодушно взглянули на Хилари. Они закрылись, потом открылись снова. В них, казалось, промелькнул слабый отблеск удивления.

– Где…

Это слово сорвалось с почти недвижных губ в тот момент, когда в палату вошел врач. Он взял пациентку за руку, нащупывая пульс, и замер у кровати, глядя на умирающую сверху вниз.

– Вы в больнице, мадам, – ответил он. – Самолет потерпел крушение.

– Самолет? – словно в полусне повторила она за ним слабым голосом, почти без дыхания.

– Вы кого-нибудь хотели повидать в Касабланке, мадам? Мы можем кому-либо сообщить?

Ее глаза с трудом сфокусировались на лице врача.

– Нет, – выговорила женщина и снова перевела взгляд на Хилари. – Кто… кто…

Хилари склонилась над ней и заговорила, ясно и отчетливо:

– Я тоже прилетела из Англии… если я чем-то могу помочь вам, пожалуйста, скажите мне.

– Нет… ничем… ничем… разве что…

– Да?

– Ничем.

Ее глаза снова моргнули и так и остались полуприкрытыми. Хилари подняла голову и встретила повелительный взгляд Джессопа, но лишь твердо покачала головой в ответ.

Джессоп шагнул вперед и встал рядом с врачом. Глаза умирающей женщины раскрылись, в них внезапно вспыхнуло осознание.

– Я знаю вас, – произнесла она.

– Да, миссис Беттертон, вы знаете меня. Вы можете что-либо сказать мне о своем муже?

– Нет.

Ее веки снова сомкнулись. Джессоп молча повернулся и покинул палату. Врач взглянул на Хилари поверх кровати и очень тихо промолвил:

– C’est la fin![4]

Но умирающая снова открыла глаза, с видимым трудом обвела взглядом помещение, потом посмотрела прямо на Хилари, чуть заметно шевельнула рукой, и та инстинктивно взяла в ладони ее мертвенно-белую холодную кисть. Врач пожал плечами, наклонил голову и вышел. Две женщины остались наедине. Олив попыталась заговорить:

– Скажите мне… скажите…

Хилари знала, о чем та хочет спросить, и неожиданно четко поняла, как ей следует действовать. Она склонилась над искалеченной женщиной и ответила ясным, полным сочувствия голосом:

– Да, вы умираете. Вы это хотите знать, верно? Теперь послушайте меня. Я хочу попытаться найти вашего мужа. Вы хотите что-нибудь передать ему через меня, если мне это удастся?

– Скажите… скажите ему… остерегаться. Борис… Борис… опасен…

Ее речь прервалась, дыхание задрожало. Хилари наклонилась поближе.

– Вы можете что-нибудь сказать, что помогло бы мне – помогло бы моим поискам, я имею в виду? Что поможет мне связаться с вашим мужем…