Motörhead. На автопилоте - Лемми Килмистер (2012)

Мы делали такой клоунский номер: Пит, который был нашим басистом до Моггзи, спускал штаны, а под ними у него были такие большущие трусы. Это верный способ рассмешить английскую публику. И вот Пит стоял в этих клоунских трусах, а я должен был залепить ему в рожу кремовым тортом. Я выходил к публике, держа в одной руке этот торт, и спрашивал: «Ну что? Залепить ему?» А мне в ответ кричали: «Дааааа! Давай!» – другого ответа ждать не приходилось. Что может быть смешнее, чем когда парню в рожу летит торт с кремом? И так каждый вечер: шлеп! – Пит получал тортом по роже, все хохотали, мы доигрывали песню и сворачивались. Наши роуди[15] изготавливали этот торт из муки и воды – просто делали такую размазню на бумажной тарелке, они каждый вечер ставили ее за усилитель, и я никогда к ней внимательно не присматривался. Но однажды я пошел за тортом и обнаружил, что он лежит в оловянном блюде – и блюдо не тоненькое, увесистое, как будто в армии служило. Я подхожу к Сигги – а все это время мы играем – и говорю:

– Там тарелка оловянная!

– Влепи ему! – шипит он.

– Но я же ему… это оловянное блюдо! Видишь?

– Люди смотрят, делай как обычно – влепи ему!

– Ну ладно.

Я подхожу к Питу и – хрясь! Из-под торта доносится сдавленный вопль: «Твою мать!» Я сломал ему нос в двух местах, повсюду кровь и сопли. А публика решила, что это классно, что так и было задумано. Да, мы с «Викариями» умели повеселиться.

У нас был ужасный менеджер – Джек Венет, еврей, торговавший посудой. Он держал оптовый магазин в Солфорде (это на север от Манчестера), там рядом есть еврейский район Читэм-Хилл. В этом районе он снял для нас квартиру, а все эти евреи нас терпеть не могли, потому что мы расстилали на лужайке полотенца и валялись там целыми днями с девчонками, которые делали нам маникюр и расчесывали наши длинные волосы. А эти правоверные ходили мимо и таращились на девок. Мы им совсем не нравились. Мы были отбросы общества. Но нам все сходило с рук, потому что почти все они были милые люди. Только самые воинствующие из них хотели нам как-нибудь досадить – но ведь в каждой нации, религии и политическом движении найдутся свои активисты, которые спят и видят, как бы испортить жизнь окружающим. Подозреваю, что мы и сами были довольно воинствующими типами – в общем, к черту их.

Итак, мы в то время жили в отличной большой квартире в Читэм-Хилле, а я влюбился во француженку. Это было просто прекрасно, я был сражен наповал. Ее звали Анна-Мари. Она выглядела как Брижит Бардо. Ее отец был дантистом где-то под Лиможем, она приехала на каникулы в мой дом в Уэльсе. А через два дня я оставил ее там в полном одиночестве, а сам пошел тусоваться с парнями. Не знаю, почему я так сделал. Вероятно, она не была «той единственной». «Ту единственную» девушку я так и не нашел. Через несколько лет я, как мне казалось, встретил такую, но она умерла. А впрочем, умирают всегда «те самые» девушки – они просто не успевают стать «не теми».

На время моей карьеры в The Rocking Vicars приходится мой второй нечаянный опыт отцовства. По американским военным базам в Европе ездила с концертами группа, в которой пели две девицы. Не помню, как называлась их группа – The Rock Girls, или The Rock Birds, или еще какие-то птички (в Ливерпуле и его окрестностях девушек обычно называли птичками). В общем, Трейси и ее подружка с нами тусовались. Сначала я положил глаз на подружку, но ее заполучил Гарри. Трейси тоже была симпатичная, да и сиськи у нее были больше, в общем, я был весьма заинтересован. Они вдвоем приехали к нам в Манчестер и провели выходные в нашей квартире. С тех пор они время от времени нас навещали. А однажды Трейси разбудила меня часов в шесть утра.

– Я беременна, – говорит она, стоя у моей кровати.

– А, что? Беременна? – бормочу я, с трудом продирая глаза. Чего еще ждать от человека в шесть утра?

Она восприняла это как личное оскорбление: видимо, ожидала, что я немедленно проснусь и вытянусь по стойке смирно.