Помрачнев, он говорит: "Странное чувство испытываешь, читая его рассказ, но все было именно так. Жаль, что я не понял тогда, какой славный человек этот сержант Эсперанца".

И подтверждает, что именно капрал Горд обменял свои башмаки и краги на немецкие сапоги Эскимоса. Оказалось, что они дружили в другом полку и там побратались. Капрал Горд страшно расстроился, узнав о несчастьях, выпавших на долю его друга. Ночью он даже порывался разрезать колючую проволоку, чтобы присоединиться к нему, но вмешался лейтенант Эстранжен, очень на него рассердившийся.

Он подтверждает и то, что отдал левую перчатку тому из осужденных, у которого не было одной руки, Манешу.

Но он не дает Матильде возможности расчувствоваться. И тотчас добавляет, что именно ему капитан Фавурье поручил отнести свое письмо вахмистру и, коли Эсперанца получил его спустя месяц в Вогезах, значит, армейская почта была не такой уж бездарной, как другие службы, включая генштаб.

Затем он прочитал письма осужденных. Комментируя письмо Эскимоса, он говорит: "Бисквитом звали капрала Горда. Хорошо, что они смогли помириться". А вот письмо Этого Парня его удивляет так же, как и Матильду. Прочитав его дважды, потом в третий раз, он отрубает: "Оно явно зашифровано. Пусть убьют моих отца и мать, если ошибаюсь".

Матильда просит его хоть на время оставить в покое отца и мать, она всегда считала, что в своей переписке Бенуа Нотр-Дам и Мариетта пользовались шифром. Может ли он расшифровать? Он отвечает, что у многих супругов, обрученных, любовников существовали свои способы обмануть цензуру Например, некоторые слова имели двойной смысл, и понять их могли только те, кому они предназначались. Даже специалисту контрразведки разгадать все было бы не под силу. Существовали и другие способы, из которых ему известны три, наиболее простые. Первый назывался "прыжок блохи" и заключался в том, чтобы при чтении перескакивать через одно, два, три слова. "Карточка нежности" заключалась в том, чтобы читать только заранее обусловленные строки. Он, Пу, смеет утверждать, что Этот Парень не использовал ни один из этих способов, Матильда, мол, сама может в этом убедиться. Но существует еще "Лифт", который заключается в том, что слова выстраиваются на странице в таком порядке, что некоторые из них складываются в строку сверху вниз или наоборот, и надо точно знать заранее оговоренную точку отсчета, чтобы прочитать секретную фразу. Но для того чтобы разобраться в шифре Нотр-Дам, следует иметь оригинал письма, копия Эсперанцы ничего не дает.

Матильда выпивает чашку кофе с молоком и просит Селестена Пу прочитать следующее письмо, которое Уголовник продиктовал ему в закутке капитана Язвы. Насколько он помнит, если учесть, что Эсперанца выправил орфографию, в которой он никогда не был силен, это именно то самое письмо марсельца. Матильда говорит: "Его письмо тоже зашифровано. Крестная Тины Ломбарди сама мне сказала, вы убедитесь в этом в дальнейшем. Как вы считаете?" Он не знает. Но, вздохнув, говорит: "Ешьте. Не мешайте читать".

При чтении того, что разузнал Пьер-Мари Рувьер, он долго молчит, греясь на солнце и поглядывая на озеро и чаек, собирающихся на песке после отлива. "Так вот, значит, о чем говорил капитан перед смертью, - замечает он, снова присаживаясь к столу. - Выходит, майор Лавруй скрыл помилование Пуанкаре".

"С какой стати?"

"Откуда мне знать? Может, потому, что был подонком или хотел насолить вышестоящему начальству, а может, собирался все свалить на Фавурье. Какая разница! Я не удивлюсь, если узнаю, что он даже не прервал ужина, чтобы все уладить".

Письмо матери капрала Шардоло приводит его в растерянность. После Угрюмого Бинго он много раз общался с Юрбеном Шардоло. Война разлучила их только весной 1918 года. Шардоло ни разу не поделился с ним своими сомнениями, как, по-видимому, и ни с кем другим. Слухи на войне распространяются быстро как в траншеях, так и на отдыхе, он бы услышал.