Великие танковые сражения. Стратегия и тактика. 1939-1945 - Роберт Айкс (2008)

Русские уступали территорию в обмен на время. Их бронетехника использовалась в обороне и недостаточно эффективно, но они быстро учились, и, когда перешли в наступление под Сталинградом, у них было достаточно новых современных танков и они применяли такую же тактику, которую использовали немцы во время вторжения во Францию, и довольно широко. Основным танковым соединением у русских был танковый корпус, эквивалент западной или германской бронетанковой дивизии. Корпуса образовывали танковые армии, а танковые войска никогда не придавались пехотным армиям в роли особой ударной силы, но действовали независимо под непосредственным управлением Верховного командования.

Возможно, так было по той причине, что в Красной армии в целом не одобрялась личная инициатива. Операции часто сводились к тому, что подчиненным командирам выдавались карты, на которых цветными линиями были отмечены точные дороги, по которым должны были следовать их части и даже отдельные машины, и они должны были неукоснительно следовать приказам. Связь была плохой, а один раз заданный темп тяжеловесного по характеру движения был неизменным. Положение несколько улучшилось летом 1943 года, когда все танки были оборудованы радиосвязью, но это фактически скорее ужесточило, а не ослабило контроль.

Русские не приходили в смятение от тяжелых потерь и использовали военную хитрость. Сосредоточение у предполагаемого места атаки обычно происходило после наступления темноты. Обычным делом были отвлекающие атаки и оборудование ложных позиций. Русские часто устанавливали мины сразу после своей успешной танковой атаки для того, чтобы помешать контратакам. Артподготовка не была стереотипной. Она не следовала определенной схеме и всегда была основательной. Широко применялось просачивание перед атакой. В тактических целях применялись даже поджоги лесов.

Поскольку подчиненные командиры боялись отойти от планов, русская армия иногда совершала невозможное в болотах, грязи, в метели или сильные холода. Например, однажды немцы понадеялись, что река в глубоком ущелье послужит им защитой одного из флангов. Русские же переправились через это ущелье вместе с бронетехникой, соединив танки толстым буксирным канатом. Таким образом, в воздухе одновременно находились семь танков. Русские танки с вращающимися гусеницами спускали с одной стороны ущелья и перетаскивали на другой, куда их с помощью лебедки втягивали передовые группы, переправившиеся на противоположный берег с необходимым оборудованием.

Импровизация, способность к которой отличает русские войска, прекрасно вписывалась в логику их действий, но была зачастую губительна в своей неожиданности для немцев. Частично это происходило в силу того обстоятельства (об этом говорит опыт всех стран), что солдаты без навыка вождения автомобилем часто становятся лучшими водителями танков. Люди, привыкшие к осторожности и запретам при вождении автомобилей на патрулируемых полицией шоссейных магистралях, сталкиваются с трудностями в оценке и максимальном использовании мобильности на пересеченной местности (но только не русские трактористы за рычагами танка! – Ред.). Этим можно объяснить и управление бронетехникой северокорейцами в 1950–1953 годах. И этим можно объяснить, почему так часто бронетехника неграмотно применялась в прошлом с точки зрения командования. Оценка немцами боевого применения американцами бронетехники во время Второй мировой войны состояла в этом смысле в том, что американцы явно были привязаны к дорогам и старались избегать лесов и густых подлесков. Китайцы в войне в Корее придерживались того же мнения относительно склонности американцев организовывать все атаки по точно одному и тому же предсказуемому образцу. И по крайней мере для стороннего наблюдателя, бронетанковые войска во Вьетнаме также в значительной степени были явно привязаны к дорогам.