Плексус - Генри Миллер (1953)

– Послушай, – снова заговорил я, исполнившись решимости исчерпать эту тему раз и навсегда, – скажи мне правду… Алек – он никогда к тебе не подкатывался?

И тут О’Мара загоготал во всю мощь своих легких:

– Что? Подкатывался? Да ты просто не знаешь Алека, иначе не задал бы такого вопроса. Слушай, да будь Алек педиком, и то бы он не сделал бы ничего подобного, неужто не ясно?

– Нет, неясно. Разве только потому, что он такой из себя джентльмен. Ты это хочешь сказать?

– Да нет, вовсе нет, – принялся яростно отрицать О’Мара. – Я хочу сказать: даже если б Алек Уокер помирал с голоду, и то б он не опустился до того, чтобы попросить кусок хлеба.

– Тогда дело в гордости, – уточнил я.

– Да нет, не в гордости. А в комплексе мученика. Алек – он обожает страдать.

– Ну что ж, повезло ему, что он не бедняк.

– Ну уж он-то никогда не обеднеет, – обронил О’Мара. – Скорее, воровать начнет.

– Ну, это сильно сказано. Из чего ты это заключаешь?

О’Мара поколебался.

– Я тебе кое-что расскажу, – вдруг выпалил он, – только знаешь: чтоб ни одной душе… Однажды Алек Уокер спер у собственного брата кругленькую сумму; и брат, тот еще сукин сын, вознамерился отдать его под суд. Но сестра – не помню, как ее звали, хоть убей, – так вот, сестра возместила пропажу. Откуда она добыла деньги, понятия не имею. Но сумма была немаленькая.

Я молчал. Меня положили на обе лопатки.

– А знаешь, кто втянул его в эту катавасию? – продолжал О’Мара.

Я непонимающе уставился на него.

– Этот крысенок Вудрафф.

– Да ты что?

– Я ведь всегда говорил, что Вудрафф – дрянь, каких мало, разве не так?

– Так-то так, но все-таки… А ты, стало быть, имеешь в виду: Алек просадил все эти деньги на малыша Билла Вудраффа?

– Вот именно. Слушай, помнишь ту маленькую сучку, по которой Вудрафф так сходил с ума? Он еще потом вроде бы женился на ней?

– Иду Верлен?

– Вот-вот. Иду. Господи, это было: Ида то, Ида се, и так без конца. Прекрасно помню: мы ведь тогда вместе работали. Помнишь, Алек и Вудрафф ни с того ни с сего откатили в Европу?

– Хочешь сказать: Алек приревновал его к этой девушке?

– Господи, да нет же, нет! Как мог Алек унизиться до ревности к этой ничтожной шлюшке? Просто ему хотелось спасти Вудраффа от него самого. Алек понимал, что она – полное ничтожество, и пытался положить конец этой связи. И этот ненасытный ублюдок Вудрафф – не мне рассказывать тебе, что он за фрукт! – заставил Алека прокатить себя по всей Европе. Просто чтобы его мелкое сердчишко не разбилось от боли.

– Ну-ну, – подначил я его, – продолжай, это становится интересным.

– В общем, добрались они до Монте-Карло. Билл начал играть – разумеется, на деньги Алека. Алек и бровью не повел. Так длилось неделями, причем Вудрафф неизменно проигрывал. Коротенький этот загул влетел Алеку в целое состояние. Он был в долгу как в шелку. А малыш Вудрафф – тому, понимаешь ли, еще рановато было возвращаться домой. Ему необходимо было взглянуть на зимнюю резиденцию румынской королевы, потом поглазеть на египетские пирамиды, а потом покататься на лыжах в Шамони. Говорю тебе, Генри, стоит мне только произнести имя этого гаденыша, как вся кровь закипает. Ты считаешь, что по части обираловки с бабами никто не сравнится. Так вот, любой шлюхе, с которой я имел дело, Вудрафф даст сто очков форы. С него станется и медяки с глаз покойника стырить да в карман спрятать.

– Что ж, и, несмотря на все это, Ида заполучила его себе, – подвел итог я.

– Да, и, как я слышал, оттрахала его в хвост и в гриву.

Я рассмеялся. И вдруг разом смолк. Странная мысль пронзила мой мозг.

– Тед, а знаешь, что мне только что пришло в голову? Сдается мне, что Вудрафф – педик.

– Тебе сдается? А я знаю, наверняка знаю, что он педик. Само-то по себе мне это без разницы, но он такой сквалыга, такой кровосос…