Мистер Эндерби изнутри - Энтони Бёрджесс (1963)

Кофе оказался огорчительно теплым и слабым. Может, заварен неправильно. Можно этому научиться? Кто таким вещам учит? Арри. Разумеется, надо Арри спросить. В девять пятнадцать (поезд в девять пятьдесят, до станции десять минут ходьбы) он сидел в ожидании с сигаретой, загипнотизированный кроваво-золотистой киноварью электрического камина. И внезапно поймал, как блоху, другое воспоминание. Далекое детство. Рождество 1924 года. Днем шел снег, преобразив трущобную улицу, где стоял магазин. Ему подарили волшебный фонарь, и он должен был после обеда проецировать слайды диких животных на стену в гостиной. В питавшийся свечой фонарь была вставлена свечка — новая, горевшая слишком высоко над линзами. Дядя Джимми, водопроводчик, сказал: «Обождать надо, пока догорит. Сыграй-ка нам, Фред». Фред, отец Эндерби, сел за пианино и начал играть. Прочие смутно помнившиеся собравшиеся — ярко в памяти только вовсю рыгавшая мачеха — ждали, пока свеча догорит до уровня линз и на стене внезапно появятся разноцветные звери.

Почему, гадал теперь Эндерби, почему никто не догадался подрезать свечу? Почему все и каждый согласен был дожидаться свечной соразмерности? Другая тайна; но он сейчас задумался, действительно ли это тайна иного порядка, чем нынешнее ожидание, — ожидание, пока шекспировская свеча времени догорит до момента, когда придет пора тепло одеваться, до момента ухода на станцию. Эндерби вдруг страстно пожелал до конца срезать длинную свечку — написать все стихи и разделаться. Потом ухмыльнулся над своим желудком, тайно спровоцировавшим подобную меланхолию и заунывно присоединившимся к ней.

Пфффрррп. А потом трррррр. Впрочем, это, понял он, пережив изумление, что желудок добился такой металлической эктофонии, — это, услыхал он с досадой, дверной звонок. Кто б то ни был, чересчур рано и слишком не вовремя. Эндерби пошел к дверям квартиры и увидел вразвалку шагавшую по коридору собственно дома свою домовладелицу, миссис Мелдрам. Так. Он ей платит по почте. Чем реже ее видит, тем лучше.

— Если можно вас, мистер Эндерби, на минуточку побеспокоить, — сказала она, шестидесятилетняя женщина со сдавленными средневосточными гласными. Лицо вылеплено с усталого, но веселого полумесяца на рекламе молочно-солодового питья в постели, которую даже Эндерби часто видел: нос Панча[22] встречается с подбородком-серпом, однако при абсолютном отсутствии радостной пухлости Панча. Полный набор зубов от Тенниела цвета кусочков грязного льда демонстрировался в данный момент Эндерби, словно зеркалу.

— Мне в город надо идти, — с легким трепетом сказал Эндерби, занятой, деловой человек.

— Я задержу вас не больше минуты, — сказала миссис Мелдрам, — мистер Эндерби. — И вразвалку протопала мимо него, будто в собственную квартиру, каковой та в действительности и была. — Пора, собственно, вытащить шиллинги из счетчика за электричество, — объявила она, — с одной стороны, затем я и пришла. А с другой стороны, насчет жалоб. — И вперед Эндерби прошла в гостиную. Мельком оглядела остатки завтрака на столе, комично покачав головой, взяла баночку с пикулями, прочитала на этикетке, как бормочущий мессу священник: — Сахар цветная капуста лук солод уксус томаты морковь спирт уксус огурцы дата изготовления соль костный мозг…

— Каких жалоб? — спросил Эндерби, как и ожидалось.