Дон Кихот - Мигель де Сервантес Сааведра

Всю эту многословную речь, ради которой, пожалуй, ему и не стоило бы трудиться, наш рыцарь произнес только благодаря тому, что предложенные ему желуди возбудили в нем воспоминания о золотом веке и внушили мысль обратиться, кстати или некстати, с этой речью к пастухам, слушавшим его молча и с изумлением. Санчо тоже хранил молчание, глотая желуди и частенько посещая другой мех, который повесили на ветвях пробкового дерева, чтобы сохранить вино более свежим. Дон-Кихот говорил долго, почти до конца ужина; когда же он кончил, один из пастухов сказал:

– Для того, чтобы ваша милость, господин рыцарь, могли по справедливости сказать, что мы угостили вас, как могли, мы хотим доставить вам также удовольствие и развлечение, заставив одного из наших товарищей, который скоро вернется, спеть песню. Он – парень смышленый и влюбчивый, кроме того, он грамотный, да еще и музыкант, так как чудесно играет на рабеле.[15]

Не успел пастух произнести последние слова, как присутствующие услыхали звук рабеля и почти одновременно увидали игравшего на нем красивого парня, лет двадцати двух. Товарищи спросили его, ужинал ли он; он отвечал утвердительно. Тогда хваливший его таланты сказал ему:

– В таком случае, Антонио, ты доставишь нам большое удовольствие, если споешь что-нибудь; пусть этот господин, наш гость, узнает, что в горах и лесах тоже попадаются порядочные музыканты. Мы хвалили ему твои таланты, а теперь покажи их сам и докажи, что мы говорили правду. Поэтому, сядь, пожалуйста, и пропой нам романс о твоей любви, тот, который составил твой дядя церковник и который так понравился всем в нашей деревне.

– С охотой, – ответил молодой человек. И, не заставляя себя просить более, он сел на дубовый пень, настроил рабель и после этого очень мило пропел свой романс:

«Олалья, знаю я наверно,

Что я тобой любим,

Хоть речь твоя скрытна чрезмерно

И взгляд неуловим.

«Тебе любовь моя не тайна —

В том счастья мне залог:

Кто страсть в другом открыл случайно,

Сам полн ее тревог.

«Ах, правда, часто безучастной,

Жестокой ты была,

И думал я, что у прекрасной

Не сердце, а скала.

«Но вопреки пренебреженью,

Уму наперекор,

Надежды верил я внушенью,

Ее я видел взор.

«Тебе таить любовь в молчанье

Стыд девичий велел;

Постигнув то, я в упованье,

Что счастье – мой удел.

«Когда простое уверенье

В любви – права дает,

Ужели к цели обхожденье

Мое не приведет?

«Взгляни на мой наряд привычный,

Как он преображен!

И в праздники и в день обычный

Кого б не скрасил он?

«Наряд с любовью неизменно

Рука с рукой идет;

Меня нарядным непременно

Всегда твой взор найдет.

«Оставил танцы для тебя я

И только в честь твою,

Когда луна взойдет, сияя,

Перед окном пою.

«О всех хвалах мной расточенных

Зачем упоминать? —

О девах ими огорченных

Довольно рассказать.

«Тереза Берроваль сказала,

Услышав раз меня:

«Глупец, стыдись! богиней стала

«Мартышка для тебя.

«Ну, чем нашел ты восторгаться?

«Ну, чем обворожен?

«На ней, не трудно догадаться,

«Румяна и шиньон».

«Я возразил. Она озлилась

И брата позвала.

Меж нами ссора приключилась;

Концом дуэль была.

«Олалья, верь! не увлеченье

Мою волнует кровь —

Прими свободы приношенье

И вечную любовь.

«Пусть церковь узами святыми

Сердца соединит

И нас молитвами своими

На брак благословит.

«Когда откажешь мне, – клянуся

Святым всем для меня! —