Соперница - Нора Робертс (1993)

– С таким же успехом мы можем остаться в живых. Так или иначе, это новости. – Чувствуя симпатию к соседу, Финн вытащил платок из заднего кармана джинсов. – Вот, пожалуйста.

– Спасибо. – С трудом выговаривая слова, мужчина промокнул лицо. Самолет опять вздрогнул, и он слабо откинул голову на спинку сиденья, закрыл глаза. – У тебя в жилах, наверное, ледяная вода вместо крови.

Финн только улыбнулся. Кровь его отнюдь не была ледяной – она была горячей, бурляще горячей. Не то чтобы он верил в судьбу. Просто как у любого репортера, у него было слишком одностороннее восприятие действительности. Его диктофон и «лэп-топ» были при нем. Щит и доспехи, создававшие иллюзию несокрушимости.

Почему же еще оператор продолжает снимать, когда над ним свистят пули? Почему репортер тычет микрофон в лицо психопату или мчится в здание, в которое подложена бомба? Потому, что они облачены в доспехи «четвертой власти»!

Или, может быть, с усмешкой подумал Финн, они просто сумасшедшие.

– Эй! – Он подвинулся в кресле и протянул к соседу диктофон. – Хочешь, я возьму у тебя последнее в жизни интервью?

Тот открыл покрасневшие глаза. Он увидел мужчину всего на несколько лет моложе его самого. На щеках и подбородке лежали тени от пробивавшейся щетины. Острые, угловатые черты скрашивала приветливая улыбка, от которой у него на щеках появлялись ямочки; но с ними лицо казалось не мягче, а, наоборот, только жестче. Но основное внимание привлекали глаза. Как раз теперь они казались глубокими и дымчато-синими, как озеро в клубах тумана. Во взгляде были любопытство, безрассудство и полное отсутствие самомнения.

Англичанин издал какой-то горловой звук и, сам потрясенный, понял, что это был смех.

– Вот дерьмо! – проговорил он, улыбаясь Финну в ответ.

– Даже если сейчас и мат сойдет, то не думаю, что они пустят это в эфир. Стандарты цензуры. Это ваша первая поездка в Штаты?

– Боже, да ты и в самом деле сумасшедший, – изумился сосед, но его страх явно стал слабее. – Нет, я летаю сюда примерно два раза в год.

– Что вы сделаете прежде всего, если мы сядем, не развалившись на куски?

– Позвоню жене. Мы с ней поругались перед отъездом. Из-за глупостей. – Он опять вытер липкое лицо. – Я хочу поговорить с женой и ребятишками.

Самолет терял высоту. Заглушаемое криками и плачем радио протрещало:

– Дамы и господа, пожалуйста, оставайтесь на своих местах, пристегните ремни. Самолет идет на посадку. Для своей собственной безопасности прижмите, пожалуйста, голову к коленям, а руками крепко обхватите лодыжки. Сразу после приземления мы начнем срочную эвакуацию пассажиров.

Если нас не придется сгребать скребками, мысленно добавил Финн. В его памяти некстати всплыла картина крушения 103-го рейса «Пан-Америкэн», развалившегося на куски над Шотландией. Он слишком хорошо помнил то зрелище, тот запах и что чувствовал он сам, передавая свой репортаж.

– Как зовут вашу жену? – спросил Финн, наклоняясь вперед.

– Анна.

– Детей?

– Брэд и Сьюзан. О боже, боже мой, я не хочу умирать!

– Думайте об Анне, Брэде и Сьюзан, – посоветовал ему Финн. – Не выпускайте их из головы. Это поможет. – Он хладнокровно изучал кельтский крест, вывалившийся из-под свитера и теперь плясавший на цепочке. Ему тоже было о ком думать. Он взял крестик в кулак, крепко сжал его. – Семь ноль девять, центральное время. Все в руках пилота.

– Ты видишь его? Джо, ты его видишь?

– Ни черта я не вижу сквозь этот чертов дождь! – Он прищурился, поднимая камеру. Струи дождя стекали по козырьку его кепки, так что Джо словно бы выглядывал из-под мини-водопада. – Поверить не могу, что здесь еще нет других станций.

– Они, наверное, уже тоже знают, – напряженно всматриваясь во мрак, Дина отбросила с глаз мокрые волосы. В свете огней посадочной полосы дождь был похож на град из серебряной дроби. – В одиночестве мы здесь долго не останемся.