Там, где живет надежда - Нора Робертс (1997)

Первые несколько недель своей практики Керби в основном точила карандаши и часами постукивала ими по журналу в тщетном ожидании посетителей. Но она держалась и постепенно начала использовать свои карандаши для записи пациентов. Младенец с крупом, старушка с артритом, ребенок с высокой температурой. Поначалу только очень маленькие или очень старые доверяли ей. Но затем стали приходить и другие: кому-то нужно было наложить швы, кого-то избавить от разных болей или расстройства желудка. Теперь ее называли «доктор Керби», и маленькая домашняя клиника стала себя окупать.

Керби просмотрела список пациентов. Ежегодный гинекологический осмотр, долечивание вяло текущего синусита, очередной отит у мальчика Мэтьюсов и прививка ребенку Симмонсов. Что ж, ее приемная не будет переполнена, но по крайней мере не придется скучать. И кто знает, подумала она, посмеиваясь, может, парочка непредвиденных случаев оживит день.

Поскольку на десять часов была назначена Джинни Пендлтон, Керби решила, что у нее есть еще минут десять. Джинни неизменно всюду опаздывала. Вытащив медицинскую карту Джинни, Керби прошла в кухню, вылила из кофейника остатки сваренного утром кофе и с кружкой в руках отправилась в смотровую.

Комната, в которой она когда-то спала, теперь сияла чистотой и свежестью. Керби развесила на белых стенах репродукции с полевыми цветами. Она полагала, что плакаты с изображениями нервной системы и ушных каналов, которыми врачи обычно украшают стены, нервируют пациентов.

Сунув карту в висевший на двери ящичек, Керби достала ситцевую рубашку с разрезом на спине – она считала бумажные рубашки унизительными – и положила ее в изножье стола для обследований. Затем она включила стереомагнитофон и замурлыкала под тихую сонату Моцарта, расслаблявшую, как оказалось, даже тех, кто сторонился классической музыки.

Когда раздался негромкий перезвон колокольчика на входной двери, она уже приготовила все к обследованию и допила кофе.

– Извини, извини! – воскликнула Джинни, вбегая в гостиную, служившую приемной. – Телефон зазвонил, как раз когда я выходила.

Джинни было под тридцать, и Керби не переставала твердить ей, что излишняя любовь к солнцу непременно аукнется в следующие десять лет. Ее безжалостно завитые волосы были почти белыми, а темные корни просто кричали о необходимости новой окраски.

Джинни родилась в семье рыбаков и, хотя могла управлять лодкой, как пират, чистить рыбу, как хирург, и вынимать устриц из раковин с головокружительной скоростью, предпочитала работать в кемпинге «Ночная цапля», помогая новичкам устанавливать палатки, убирая площадки, ведя бухгалтерские книги.

К приему врача она нарядилась в одну из своих самых любимых ковбойских рубашек цвета дикой сливы с белой бахромой и в такие тесные джинсы, что Керби только оставалось прикидывать, сколько внутренних органов задыхается от нехватки кислорода.

– Я всегда опаздываю, – озадаченно сказала Джинни, расплываясь в такой ослепительной улыбке, что Керби не выдержала и расхохоталась.

– И все это знают. Отправляйся в смотровую. Все сними и надень рубашку разрезом вперед. Позовешь, когда будешь готова.

– Хорошо. Это Лекси звонила! – крикнула Джинни, захлопывая дверь и громко топая ковбойскими сапогами по коридору. – Она вся как на иголках.

– Как всегда, – заметила Керби.

Переодеваясь, Джинни продолжала кричать из смотровой:

– Лекси приедет в кемпинг сегодня вечером около девяти. – Раздался удар первого сапога об пол. – Двенадцатая площадка свободна. Это одна из моих любимых. Разведем костер, прикончим парочку упаковок пива. Хочешь присоединиться?

– Спасибо за приглашение. – Раздался второй удар. – Я подумаю. Если решу приехать, привезу еще шесть банок.

– Я хотела, чтобы Лекси пригласила Джо, но ты же знаешь, какая она стала нервная, – голос Джинни сделался прерывистым, видимо, она пыталась стянуть джинсы. – Ты еще не видела Джо?

– Нет. Собиралась поймать ее сегодня.