Голливудские триллеры. Детективная трилогия - Рэй Брэдбери (2002)

– Что? – в оцепенении проговорил я.

– Кто-нибудь ворвется сюда через зеркало с минуты на минуту!

– Зеркало?! – вскричал я.

Я протянул руку.

– Нет! – закричал Крамли.

– Что он задумал? – спросил Генри.

– Хочу посмотреть назад, – сказал я.

Я не мог оторваться, глядя в длинный туннель, поражаясь, насколько долго мы по нему бежали, от страны к стране, от тайны к тайне, через двадцать лет – от Хеллоуина до Хеллоуина. Туннель уходил под землю и через хранилища жестянок с пленками вел к безымянной гробнице. Мог ли я пробежать весь этот путь без Крамли и Генри, разгоняя тени своим гулким дыханием, которое эхом отдавалось в стенах?

Я прислушался.

Мне показалось, или там, вдалеке, распахнулась и захлопнулась дверь? Бросилось ли за мной в погоню темное войско или всего лишь Человек-чудовище? Неужели орудие смерти вот-вот начнет крошить черепа, промчится вихрем сквозь туннель и со страшной силой отбросит меня прочь от зеркала? Неужели…

– Проклятье! – чертыхнулся Крамли. – Идиот! Уходи!

Он ударил меня по руке. Зеркало закрылось.

Я схватил телефонную трубку и набрал номер.

– Констанция! – прокричал я. – В Гринтауне.

Констанция что-то крикнула мне в ответ.

– Что она сказала? – Крамли пристально заглянул мне в глаза. – Не важно, – добавил он, – потому что…

Зеркало дрогнуло. Мы бросились бежать.

55

Киностудия была так же темна и пустынна, как и кладбище за стеной.

Два города смотрели друг на друга сквозь ночной воздух и притворялись одинаково мертвыми. Мы были единственными живыми и теплыми существами на этих улицах. Наверное, где-то Фриц просматривал ночные пленки, на них мелькали Галилея, разложенные угли, навевающий воспоминания Христос и рассветный ветер, стирающий следы на песке. Где-то Мэгги Ботуин склонилась над своим телескопом, рассматривая закоулки китайской глубинки. Где-то рыскал Человек-чудовище, а может, и нет.

– Плюнь ты на все! – сказал Крамли.

– За нами никто не гонится, – отозвался Генри. – Послушай меня, это тебе слепой говорит. Куда мы теперь?

– К моим бабушке с дедушкой.

– Что ж, звучит неплохо, особенно теперь, – сказал Генри.

Мы торопливо зашагали.

– Боже, боже, – перешептывались мы, – знает ли кто-нибудь на студии об этом потайном ходе?

– Если и знает, то никогда не скажет.

– Только представь. Если никто ничего не знал и Человек-чудовище приходил каждую ночь или каждый день и слушал из-за стены, то через какое-то время ему все уже было известно. Все дела, все входы и выходы, все аферы с бумагами, все женщины. Накопи побольше информации, и можно собирать дань. Потрясти Гаем у всех перед носом, забрать деньги и деру.

– Гаем?

– Куклой Гая Фокса, чучелом для фейерверков, тем самым Гаем, которого швыряют в огонь каждый год пятого ноября в День Гая Фокса[250] в Англии. Это вроде нашего Хеллоуина, только с религиозно-политическим уклоном. Фокс когда-то чуть не поджег парламент. Его поймали и повесили. И у нас тут что-то похожее. Человек-чудовище задумал взорвать «Максимус». Не в буквальном смысле, а расколоть студию подозрениями. Напугать всех. Потрясти перед ними этим жупелом. Может, он вытряхивал из них деньги годами. Никто другой не додумался. Он как тайный маклер, использующий секретную информацию.

– Хо-хо! – воскликнул Крамли. – Слишком складно все выходит. Мне не нравится. Ты думаешь, никто не знает, что Человек-чудовище прячется за стеной, за зеркалом?

– Ага.

– Тогда почему же сотрудники студии или некоторые из них, например твой босс Мэнни, бьются в истерике при виде роевской глиняной куклы с лицом чудовища?

– Ну…