Голливудские триллеры. Детективная трилогия - Рэй Брэдбери (2002)

– Можешь, ты можешь. И отпусти мне грехи. Это работа священника. Отпусти мне грехи и благослови меня. Еще немного – и будет поздно. Не посылай меня на вечные муки в ад!

Я закрыл глаза и произнес:

– Благословляю тебя.

А потом сказал:

– Я отпускаю тебе грехи, хотя, видит Бог, я тебя не понимаю!

– А кто меня понимал? – вздохнул он. – Я сам себя не понимал. – Его голова стукнулась о стенку исповедальни. – Благодарю.

Его глаза закрылись, словно в безвоздушном пространстве, беззвучно. Звуковую дорожку добавил я сам. Грохот массивных ворот, замкнутых печатью забвения, звук захлопнувшейся двери склепа.

– Я прощаю тебе! – крикнул я страшной маске.

– … прощаю тебе… – Мой голос эхом отозвался под куполом пустой церкви.

На улице – ни души.

«Крамли, – подумал я, – где же ты?»

И я побежал.

72

Мне оставалось отправиться всего в одно место.

Я вскарабкался наверх по темным внутренностям собора Парижской Богоматери.

И увидел кого-то неподвижно сидящего на краешке верхнего карниза левой башни рядом с горгульей, положившей хищный подбородок на костлявые лапы и устремившей неподвижный взор вдаль, на Париж, которого там никогда не было.

Я осторожно подошел к краю, сделал глубокий вдох и позвал:

– Это ты?.. – Я осекся.

Сидящий, чье лицо было скрыто в тени, не шелохнулся.

Я снова набрал в легкие побольше воздуха и произнес:

– Эй!

Человек настороженно выпрямился. Его голова, его лицо осветились слабым отблеском городских огней.

Я в последний раз сделал глубокий вдох и спокойно позвал:

– Рой?

Чудовище повернуло ко мне свою голову, точную копию той, что всего несколько минут назад, упав, прислонилась к стенке исповедальни.

Я увидел ужасное лицо, вперившее в меня свой ужасный, безумный взгляд, от которого кровь застывала в жилах. Страшная рана на месте рта раскрылась, раздвинулась, втянула в себя воздух и выдавила одно-единственное слово:

– Дааааааа.

– Все кончилось, – сказал я прерывающимся голосом. – Господи, Рой. Спускайся отсюда.

Человек-чудовище молча кивнул. Он поднял правую руку и сорвал с себя лицо, стал сдирать воск, стирать грим – маску, повергавшую в ужас и оторопь. Он раздирал свое кошмарное лицо, соскребая его ногтями и пальцами. И вот из-под ошметков проступили черты моего старого школьного друга, он снова смотрел на меня.

– Ну как, похож я был на него? – спросил Рой.

– О господи, Рой! – Я едва мог разглядеть его от слез. – Еще как!

– Еще бы, – пробормотал Рой. – Я так и думал.

– Господи, Рой, – выдохнул я, – сними с себя все это! У меня такое ужасное чувство, что, если ты это оставишь, оно прирастет к тебе и я никогда больше тебя не увижу!

Правая рука Роя импульсивно потянулась вверх и сорвала ненавистную щеку.

– Странно, – прошептал он, – но мне кажется то же самое.

– Как тебе удалось так изменить свое лицо?

– Ты хочешь две исповеди? Одну ты уже выслушал. Хочешь другую?

– Да.

– Ты что же, заделался священником?

– Похоже на то. Хочешь, отлучу?

– От чего?

– От нашей дружбы.

Его глаза метнули на меня быстрый взгляд.

– Ты этого не сделаешь!

– Могу.

– Друзья не шантажируют друг друга своей дружбой.

– Тем более ты должен все рассказать. Давай.

Из-под наполовину сорванной маски послышался тихий голос Роя: