– А что – хорошее занятие, – продолжал Генри, – малевать надписи на зеркалах – и смотреть, как ты изменилась.

– Не каждый же день. Раз в год, может, раз в два года. Сделать себе губки бантиком – на полгода или хотя бы на лето – и любоваться, чувствуя себя другим человеком. Ну что, Генри?

– Констанция… – сами собой произнесли губы Генри. – Это точно… – прошептал он. – Она ведь каждый раз пахла по-разному… – Машинально трогая зеркала, Генри дошел до самого последнего – и оказался возле открытого люка. – Я уже рядом, да?

– Остался один шаг, Генри.

Мы заглянули в круглую дыру, зияющую в цементном полу. Оттуда доносился шум ветра, долетавшего сюда из долины Сан-Фернандо, или из Глендейла, а может – с самого Рокавейского полуострова[393]. Вода внизу почти высохла, там не было даже по щиколотку.

– Тупик, мертвая зона, – сказал Генри. – Наверху пусто, внизу пусто. Все ниточки ускользнули. Но вот куда?

Словно в ответ, из темной дыры в холодном полу донесся нечеловеческий крик. Мы прямо подпрыгнули на месте.

– О господи! – вскричал Фриц.

– Боже! – заорал я.

– Силы небесные! – сказал Генри. – Надеюсь, это не Молли, Долли, Холли?

Я шепотом повторил это за ним, как будто читал молитву.

Фриц зыркнул на меня и выругался.

Крик повторился, уже дальше, вниз по течению. У меня к глазам подступили слезы. В одно мгновение я подскочил к люку и свесился через край. Фриц схватил меня за локоть.

– Ты слышал? – крикнул я.

– Ничего я не слышал!

– Кто-то кричал!

– Да это просто вода шумит.

– Фриц!

– Только не говори, что я тебе вру.

– Но, Фриц!

– Нет, ты говоришь «Фриц!» так, как будто я тебе вру. А я не вру. Но ты же ведь не имеешь в мыслях затащить меня в эту дыру? Скажи, ты, сучий потрох, – ведь нет?

– Тогда я пойду один!

– Эх, была бы здесь твоя жена, она бы тебе еще и ускорение придала, dummkopf!

Я заглянул в люк. Где-то вдалеке снова прозвучал крик. Фриц выругался.

– Ты пойдешь со мной, – сказал я.

– Не-не-не-не…

– Что – боишься?

– Я – боюсь? – Фриц вынул из глаза монокуляр. Судя по всему, этот прибор служил еще и затычкой, которая удерживала кровь под кожей, потому что лицо его моментально побелело прямо через загар. Глаза увлажнились. – Я – боюсь? То есть ты хочешь сказать – Фриц Вонг испугался какой-то вонючей пещеры?

– К сожалению, – подтвердил я.

– Знаешь что, оставь-ка свои сожаления при себе. Величайший в истории кинематографа режиссер студии «UFA» в них не нуждается.

Он вставил на место свой огнедышащий монокуляр.

– В общем, так, – продолжал он. – Сейчас я найду телефон и позвоню Крамли – и пусть он сам вытаскивает тебя из этой черной дыры. Трудный подросток, мать твою!

– Я тебе не подросток.

– А кто же ты? Ах, ну да, как же я забыл, – олимпийский чемпион по нырянию в бассейн без воды! Давай-давай, лезь туда, ломай себе шею, захлебывайся в дерьме!

– Скажи Крамли – пусть едет к водостоку и двигается мне навстречу со стороны моря. На полдороге встретимся. Если увидит Констанцию – пусть хватает. Если меня – тем более.

Фриц сощурил один глаз, как будто вторым собирался открыть по мне огонь прямо через монокуляр.

– Небольшой совет от обладателя премии «Оскар». Не желаешь?

– Что еще?

– Падай быстро. Упадешь – не останавливайся. Беги, тогда тебя не схватят – кто бы там ни прятался. Увидишь ее – скажи, пусть бежит следом. Всосал?

– Всосал!

– В общем – или сдохнешь, как собака, или… – Он осклабился. – Станешь крутым отморозком, который прошел сквозь ад…

– Встречаемся на берегу?

– Я там не буду!

– Будешь!

Фриц направился к выходу, где уже стоял Генри.

– Хочешь пойти с этим полудурком? – прорычал он.

– Нет.

– Что, темноты боишься?

– Да я сам чернее любой темноты! – сказал Генри.

И они ушли.