Гений Урбана позволил ему создать идею Крестовых походов в рамках существующей религиозной практики, таким образом, чтобы, по крайней мере говоря языком XI века, связь, установленная им между войной и спасением, имела ясный рациональный смысл. В 1095 году латинские христиане были привычны к понятию о том, что наказание за грехи может быть отменено покаянием и выполнением искупительных действий, таких как молитва, пост или паломничество. В Клермоне Урбан соединил знакомое понятие спасительной экспедиции с более смелой концепцией сражения за Господа, требуя, чтобы любой человек, не важно, к какому классу он принадлежит, беден он или богат, рыцарь или пеший солдат, присоединился к тому, что должно было стать, по сути, вооруженным паломничеством. Это монументальное предприятие, чреватое опасностями и угрозой ужасных страданий, приведет его участников к воротам Иерусалима, главной цели христианских паломников. В качестве такового оно будет иметь огромный искупительный потенциал, станет суперискуплением, способным избавить душу от любых прегрешений.

От осквернения Святого города чуждыми Богу людьми до обещания нового пути к искуплению Урбан сотворил убедительную и эмоциональную мешанину образов и идей в поддержку своего призыва к оружию. Эффект был очевиден, «глаза одних были полны слез, другие дрожали». Сделав решительный шаг, который, вероятнее всего, был предварительно запланирован, епископ Адемар первым выступил вперед и объявил о своем участии. На следующий день он был объявлен папским легатом (официальным представителем Урбана) в предстоящей экспедиции. Как ее духовный лидер, он должен был продвигать планы папы, не последним из которых было ослабление напряженности в отношениях с греческой византийской церковью. В то же самое время прибыли посланцы от Раймунда Тулузского, сообщившие о поддержке графом крестоносного движения. Речь Урбана имела большой успех, и в течение следующих семи месяцев он продолжал проповедовать в самых разных городах, доводя свое послание до ума французов[23].

И все же, хотя Клермон может считаться местом зарождения Первого крестового похода, было бы неверно называть Урбана II единственным создателем идеала крестоносного движения. Ранние историки по праву указывали на его долг перед прошлым, в первую очередь имея в виду папу Григория VII и его исследование теории священной войны. Но также важно признать, что идея Первого крестового похода – его природы, намерений и наград – претерпевала постоянное органичное развитие на протяжении всей экспедиции. В действительности этот процесс продолжался и после события, поскольку мир стремился понять и истолковать столь эпохальное мероприятие. Слишком просто говорить о Первом крестовом походе как об одной хорошо организованной группе людей, которые, откликнувшись на призыв папы Урбана, двинулись в Иерусалим. В действительности после ноября 1095 года движение шло отдельными, не согласованными между собой волнами. Даже группы, которые мы обычно называем «главными армиями» похода, начали первую стадию путешествия не как единая сила, а скорее как неорганизованное скопление мелких формирований, уже в пути организовавших общее управление.