Тайная история сновидений - Роберт Мосс (2010)

Влияние Черчилля – единственный, главный организующий принцип его душевного и интеллектуального мира – заключено в сильном и всеобъемлющем историческом воображении, способном охватить все настоящие и будущие события в рамках богатого и разнообразного опыта прошлого.

Исайя Берлин, «Мистер Черчилль в 1940 году»

Недостаточно сделать все от нас зависящее. Мы должны сделать все, что необходимо.

Уинстон Черчилль

Уэллс – ясновидец. Его «Машина времени» является удивительным произведением… Это одна из тех книг, которые я бы взял с собой в чистилище.

Уинстон Черчилль, 7 декабря 1947 года, согласно записи из дневника его личного врача лорда Морана

За окном промозглый ноябрь, и грязный серый туман повисает над садами, как холодное белье на веревке. Художник работает за своим мольбертом под лампой дневного освещения, которая отбрасывает свет на предмет его стараний, поврежденный портрет его отца, изначально заказанный одним клубом политиков в Ирландии. Оригинальное изображение было разорвано или разрезано.

Художник делает копию портрета.

Он не слишком опытен в искусстве создания портретов, поэтому, пытаясь ничего не упустить, даже забыл о том, что у него в зубах находится большая, уже давно потухшая сигара. В сделанной им копии все же чего-то не достает. В любом портрете должен быть какой-то нюанс. Что же это? Яркий блеск, граничащий с безумием, в глазах его отца? Нет, только не безумие. Художник гонит от себя прочь эту недобрую мысль. Он хочет помнить удачные дни в жизни отца, когда тот искрился остроумием и любовью к жизни. Особенно в тот день, много лет назад, когда его отец уселся рядом с ним на пол и помог ему развернуть линии фронта игрушечных армий на поле боя во Фландрии.

Взгляд художника перемещается с копии на оригинал портрета. Затем он поворачивается с палитрой в руке, чтобы хорошенько рассмотреть двойника. Он появляется в высоком зеркале, которое находится прямо позади него. В этом положении он видит неясные фрагменты изображения своего отца, проступающие сквозь непросохшую краску. А если немного подвинуться в сторону, можно увидеть перевернутое отображение рубцеватого оригинала.

Однако художник не двигается, потому что его отец смотрит на него и готовится закурить. Медленными и умелыми движениями лорд Рэндольф наполняет свой янтарный мундштук небольшими кусочками ваты. В эту минуту художник вспоминает: его отец верил в то, что подобный фильтр может исключить пагубное действие никотина.

Лорд Рэндольф выглядит молодым и энергичным.

Художник понимает, что на портрете неверно изображены его усы. Нанятый живописец упустил изящные завитки на кончиках усов. Художник поворачивается обратно к своему полотну и подрисовывает завитки.

Только теперь он начинает чувствовать запах виргинского табака – который так сильно отличается от аромата его гаванской сигары – понимая, что этот новый образ отца отнюдь не является результатом его творческого воображения.

Он снова поворачивается. Лорд Рэндольф перестает быть всего лишь зеркальным отражением. Если бы это было только его зеркальное отражение, оно бы исчезло во время движения. Он сидит на обитом красной материей кресле рядом с зеркалом.

«Это ты, Уинстон? Господи, мальчик мой, как же случилось, что ты стал таким старым и полным?»

«Это время, отец».

«Какой сейчас год?»

«1947 год».

«От рождества Христова, я полагаю».

«Да, папа. От рождества Христова. Люди по-прежнему ведут отсчет от этой даты».

«Я ничего не помню с – дай подумать – девяносто четвертого года. Я совершенно запутался. Теперь я понимаю, что пропустил более пятидесяти лет. Ты должен немедленно ввести меня в курс дела. Я уверен, что здесь есть, чем заняться. Но подожди – чем ты занимаешься здесь, на земле, Уинстон?» Лорд Рэндольф заметил палитру и мольберт.