Убийство души. Инцест и терапия - Урсула Виртц (2005)

Если же тяга к инцесту не находит своего воплощения, то влечение одухотворяется. При невозможности прямого удовлетворения человеческий инстинкт создает образы, которые символически выражают соединение противоположностей. Обращаясь к мифам и представлениям алхимиков, Юнг заявляет, что coniunctio – это архетипический образ соединения противоположностей: свадьба Короля и Королевы, Солнца и Луны, Неба и Земли, а также hierosgamos – божественная свадьба, священный брак. Юнг пишет не о реальном сексуальном насилии в семье, не о присущих обществу насильственных структурах, а об архетипе инцеста. Он понимает инцест как непристойный символ для «unio mystica», и тем самым отсылает к сексуальному соединению как священнодействию.

В связи с этим стоит отметить, что слово «табу» происходит от полинезийского глагола tapui и означает «сделать священным». То, что табуировано, наполнено маной и нуминозностью. Нарушение табу оскверняет его. Кто подвергся сексуальной эксплуатации, больше не может переживать сексуальное соединение как нечто священное и обманывается трансцендентным измерением сексуальности.

Для Юнга трагедия реального инцеста состоит в том, что на физическом уровне как раз и не может быть найдено то, что в глубине души люди так ищут. При реальном инцесте тема соединения противоположностей мужского и женского не понята бесконечно глубоко. Стремление к целостности проявляется в действительном инцесте в своей извращенной форме и вообще никогда не будет осознано как внутрипсихическая задача соединения мужского с женским. Без этого внутреннего субъективного интегрирующего подхода индивидуация также невозможна.

Юнг не отдавал должного воздействию реального инцеста на психическую жизнь человека. Случаи, с которыми я имела дело на практике, он называл лишь «эмбриональным примитивным предшественником светской проблематики». Он также не принимал всерьез «истерическое мнение, в соответствии с которым индивид является невротиком». «Это также маловероятно, как и предполагаемые сексуальные травмы истеричек»[42].

Я хорошо понимаю, что жертвы инцеста чувствовали себя непонятыми Юнгом в том, что составляло их конкретный травматический опыт. В письме Фрейду от 13 мая 1907 г. он пишет:

«Сейчас у меня в аналитической работе находится шестилетняя девочка с чрезмерной мастурбацией и ложью, что ее якобы обольстил опекун. Это очень трудное дело! У вас есть опыт работы с такими маленькими детьми? Кроме блеклого и безэмоционального, совершенно неправдоподобного представления о травме в сознании, мне не удается достичь никакого спонтанного или внушенного отреагирования аффекта. В настоящее время она выглядит так, как если бы у нее было головокружение после травмы. Но откуда этот ребенок знает все эти сексуальные истории?» На этот вопрос никоим образом не был найден ответ, что эти сексуальные истории ребенок пережил на собственном теле, а напротив, их списали на воображение ребенка. Юнг, по-видимому, даже размышлял, не диагностировать ли у девочки шизофрению, раз он пишет: «Никаких признаков раннего слабоумия!»[43].

Насколько Юнг оставался глух и слеп к страданиям этой девочки, видно из следующих комментариев: «Гипноз был хорошим и глубоким, но ребенок обходит все внушения представить травму почти безвредной. Важным было следующее: на первой сессии она спонтанно галлюцинировала „колбаску, про которую женщина сказала, что она будет все толще и толще“. На мой вопрос, где она видела такую колбаску, ребенок быстро сказал: „У господина доктора!“. И это все из того, что можно было бы ожидать от трансового состояния. С тех пор все сексуальное полностью отщеплено»[44]. Меня не удивляет то, что эта девочка не сказала больше ни слова о сексуальном. Она наверняка почувствовала, что ей не поверили.