В самом деле, мог ли он сказать графу д’Эрфейлю, что легкомыслие часто заключает в себе большую долю эгоизма, который никогда не позволит человеку совершить ошибку под влиянием чувства, почти всегда требующего самоотвержения в пользу другого? Легкомысленные люди весьма ловко умеют устраивать свои дела, ибо во всем, что зовется мудреной наукой частной и общественной жизни, люди, лишенные иных качеств, чаще добиваются успеха, чем те, кто ими обладает. Отсутствие чувствительности, способности восхищаться, собственного мнения – все эти отрицательные драгоценные качества в соединении с некоторой сообразительностью помогают приобрести и сохранить за собой главные житейские блага – богатство и высокое положение в обществе. Шутки графа д’Эрфейля покоробили лорда Нельвиля. Они были несносны ему, но неотвязно приходили все время на ум.

Книга четвертая

Рим

Глава первая

Уже прошло две недели, как Освальд посвящал все свое время Коринне. Он выходил из дому лишь затем, чтобы пойти к ней; он не видел и не хотел ничего и никого видеть, кроме нее; он никогда не говорил ей о своих чувствах, но поминутно во всем их выказывал. Коринна привыкла к восторженному и шумному поклонению итальянцев; тем сильнее занимали ее воображение сдержанный вид Освальда, его внешняя холодность и чувствительность, которую он часто, помимо своей воли, обнаруживал. Рассказывал ли он о чьем-нибудь великодушном поступке или о каком-нибудь горестном событии, на глазах у него навертывались слезы, и он всегда спешил скрыть свое волнение. Он внушал Коринне столь глубокое уважение, какого она давно ни к кому не испытывала. Ум, даже самый выдающийся, не мог бы ее поразить, но возвышенный и благородный характер производил на нее непобедимое действие. Ко всем прочим достоинствам лорда Нельвиля присоединялась изысканность его речи, а благовоспитанность, сквозившая даже в самых незначительных его поступках, составляла разительный контраст с несколько небрежными и фамильярными манерами большинства римских аристократов.

Хотя вкусы Освальда во многом не совпадали со вкусами Коринны, оба чудесным образом понимали друг друга. Лорд Нельвиль с редкой проницательностью угадывал все ощущения Коринны, а она по малейшим изменениям его лица узнавала все, что происходило у него в душе. Она спокойно принимала бурные изъявления обожания итальянцев; но гордая и застенчивая привязанность Освальда, его чувство, во всем проявлявшееся и никогда не высказывавшееся, придавали ее жизни совершенно новую ценность. Ей казалось, что ее окружает необыкновенно сладостная, чистая атмосфера, и каждое ее мгновение было наполнено счастьем, которым она безотчетно наслаждалась.

Однажды утром к ней пришел князь Кастель-Форте. Она спросила, почему у него такое печальное лицо.

– Этот шотландец, – ответил он, – отнимет у нас вашу любовь, и кто знает, не увезет ли он вас далеко отсюда!

Коринна немного помолчала.

– Могу вас уверить, – сказала она, – что он ничего не говорил мне о любви.

– И все-таки вы в ней уверены, – возразил князь Кастель-Форте. – Вся его жизнь говорит вам об этом, и даже молчание его – лишь искусное средство внушить вам к себе интерес. Да и в самом деле, что вам можно сказать, чего бы вы уже не слышали? Есть ли на свете похвалы, которыми бы вас не осыпали? Каким только поклонением вас не окружали? Но в характере лорда Нельвиля есть нечто затаенное, замкнутое, и вы никогда не узнаете его так хорошо, как знаете нас. Во всем мире нет человека, которого было бы проще разгадать, чем вас; но оттого, что вы так легко открываетесь сами, все таинственное и непроницаемое покоряет вас и манит к себе. Неведомое, каково бы оно ни было, имеет над вами большую власть, чем те чувства, какие мы к вам питаем.