Алмаз раздора, До и после Шерлока Холмса - Конан Дойл Артур (2012)

С виду манильцы подчинялись установленной дисциплине, но их нахмуренные брови и постоянные косые взгляды словно бы говорили начальству, что доверять им нельзя. С полубака неслись постоянные жалобы на пищу и воду, и надо сказать, что зачастую они были вполне обоснованы. Однако первый помощник капитана отличался крутым нравом и решительностью, так что жалобщики не добились от него никаких поблажек, не говоря уже о сочувствии. Как-то раз один из них, испанец Карлос, остался лежать на койке, сказавшись больным, но Карсуэлл буквально вытащил его на палубу и привязал к фальшборту. Несколько минут спустя на палубе появился Джордж Смит и тотчас же рассказал капитану об этом происшествии. Капитан сразу поднялся наверх и, осмотрев матроса, заявил, что тот действительно болен, после чего приказал ему вернуться в кубрик, назначив какое‑то лекарство. Подобный инцидент никак не способствовал укреплению дисциплины, и уж тем более поднятию авторитета старшего помощника. Немногим позднее тот же самый испанец затеял драку с Бланко, самым сильным и жестоким из манильцев. При этом у одного в руках был нож, а у другого гандшпуг, деревянная палка, использующаяся как рычаг для подъема и переноса тяжестей. Двое помощников бросились их разнимать, при этом Карсуэлл сбил испанца с ног ударом своего могучего кулака. Тем временем клипер благополучно миновал бурный Бискайский залив и достиг широты мыса Бланко у африканского побережья. Ветра дули несильные, так что к десятому сентября, через полтора месяца плавания, судно смогло достичь лишь места с координатами девятнадцать градусов южной широты и тридцать шесть градусов восточной долготы. Именно в ту ночь дотоле тлевшие угольки недовольства вспыхнули убийственным пламенем.

Вахта Карсуэлла длилась с часу ночи до четырех утра, и в это ночное время он оставался один на один со свирепыми матросами, которых постоянно пытался подчинить себе. Никакой укротитель тигров и представить себе не мог той неминуемой смертельной опасности, ежеминутно подстерегавшей Карсуэлла за каждой черной тенью на залитой мертвенно — бледным лунным светом палубе. Каждую ночь он рисковал жизнью, но всякий раз все кончалось благополучно. Эта кажущаяся обыденность, возможно, сделала его чересчур беспечным, но в ту ночь ему не удалось избежать своей трагической судьбы. Пробили шесть склянок, или три часа, на востоке только — только занялась заря, когда двое мулатов, Бланко и Дюран — но, неслышно сзади подкрались к Карсуэллу и обрушили на него жестокие удары гандшпугов. Юнга Эрли, который, разумеется, ничего не знал о заговоре, находился на полубаке. Сквозь шелест паруса над головой и плеск воды о борт он вдруг услыхал грохот и крики о помощи. Он бросился на корму и увидел, как Дюранно с какой- то безумной настойчивостью продолжал бить Карсуэлла по голове. Когда он попытался вмешаться, мулат свирепо рявкнул, чтобы тот живо вернулся назад в рубку, и Эрли подчинился. В рубке спали плотник — норвежец и француз по фамилии Кандеро; оба они не водили дружбу с бунтовщиками. Эрли поведал им, что случилось, причем его рассказ сопровождался воплями Карсуэлла, доносившимися откуда-то снаружи. Плотник выбежал из рубки и увидел беднягу с изуродованным до неузнаваемости лицом и сломанной рукой.

— Кто это? — крикнул Карсуэлл, услышав приближающиеся шаги.

— Это я, плотник.

— Ради Бога, перенесите меня в каюту!

Плотник нагнулся, чтобы поднять помощника капитана, но в этот момент Марсолино, один из заговорщиков, с силой ударил его по затылку, и тот упал на палубу. Удар был неопасным, но норвежец рассудил, что от этого дела лучше держаться подальше, и отправился обратно в рубку. Тем временем Бланко, самый сильный из бунтовщиков, с помощью другого негодяя подняли Карсуэлла, все еще взывавшего о помощи, и перебросили его через фальшборт прямо в море. Это была первая, но отнюдь не последняя жертва.