Алмаз раздора, До и после Шерлока Холмса - Конан Дойл Артур (2012)

Впервые за все время Том медленно повернулся к нему.

— Здесь запрещено танцевать, сэр.

— Я не танцую. Я боксирую.

— Все равно не надо, что бы то ни было.

— Я вызываю тебя. Вот как дам старине Тому в челюсть!

— В другой раз, сэр. Я занят.

— Где ребрышки? Последний раз спрашиваю.

— Какие ребрышки? О чем это он?

— Прости, Том, но тебе надо всыпать по первое число. Да, Том, нужно тебя хорошенько проучить.

Пьяница провел серию резких ударов, но бил он по воздуху и на солидном расстоянии от Тома. В конце концов, ноги его подкосились, и он рухнул на колени. Его дружок бросился его поднимать.

— Что ж ты такой дурак-то, Джордж!

— Я его почти побил.

Том с укоризной посмотрел на того, что был потрезвее.

— Вы меня поражаете, мистер Трелоуни.

— Что ж тут поделаешь, Том. Намешал портвейн с бренди.

— Вы должны вывести его отсюда.

— Джордж, ну давай же! Нам пора уходить.

— Уходить? Нет уж — второй раунд! Приготовились! Гонг!

Том Крибб сделал знак рукой, и крепкий слуга — вышибала перекинул разбушевавшегося Джорджа через плечо и вынес из гостиной, не обращая внимания на его яростные вопли и брыкания. Полупьяный Трелоуни поплелся следом. Крибб расхохотался.

— Редко когда обходится без такого вот представления.

— Со мной бы он так не вольничал, — отозвался Хоукер. — Его бы вынесли отсюда, да такого, что мать родная не узнала бы.

— У меня рука не поднимается таких тронуть. Пусть себе потом бахвалятся, что врезали чемпиону Англии.

Тем временем гостиная начала наполняться. В одном углу тесный кружок образовался у столика букмекера. В другом углу, у небольшого бара, группа молодых повес наперебой отпускала Люси весьма двусмысленные комплименты, которые та, тем не менее, с достоинством парировала, ибо умела постоять за себя. Крибб скрылся за вращающимися дверьми зала, чтобы приготовить все к боксерским поединкам. Хоукер слонялся от кружка к кружку, оставляя среди этих бесстрашных людей, закаленных наездников и всякого рода бесшабашных смельчаков почти ощутимое чувство отвращения, выражавшееся в сдержанных ответах на его приветствия. Он остановился у одной группки, занятой оживленной болтовней, и насмешливо посмотрел на юношу, который стоял несколько в стороне и внимательно слушал, но сам не вступал в светскую словесную пикировку и любезный обмен колкостями. Это был хорошо сложенный молодой человек с красивым лицом и гордо посаженной головой, увенчанной буйными каштановыми кудрями. Он был бы воплощенный Адонис, если бы не странно подогнутая кверху нога, обутая в уродливой формы ботинок.

— Добрый вечер, Хоукер, — сказал он.

— Добрый вечер, Байрон. Это один из ваших часов досуга?

Намек был на только что выпущенный молодым аристократом сборник стихов «Часы досуга», разнесенный критиками в пух и прах.

Поэт был явно уязвлен, задетый за живое.

— Нынешний мой день уж никак досужим не назовешь, — парировал он. — Я сегодня проплыл три мили по течению от самого Ламбета, что вам нечасто удавалось.

— Прекрасно! — воскликнул Хоукер. — Я слышал о вас много лестного в манежах у Анжело и у Джексона. Но для фехтования нужны быстрые ноги. На вашем месте я бы сосредоточился на плавании.

Он красноречиво перевел взгляд на сведенное колено молодого поэта.

Серо — голубые глаза Байрона вспыхнули огнем негодования.

— Коль скоро мне будет нужен совет касательно моих занятий, сэр Джон

Хоукер, я сам к вам обращусь за ним.

— Нисколько не хотел вас задеть, — беспечно ответил Хоукер. — Я человек прямой и говорю, что думаю.

Лорд Рафтон осторожно дернул Байрона за рукав.

— Довольно, хватит, — прошептал он.

— Конечно, — добавил Хоукер. — Если кому-то что-то во мне не нравится, меня всегда можно найти в клубе «Уайт» или в моих апартаментах на Чарльз — стрит.