Тайпи. Ому (сборник) - Мелвилл Герман (2015)

– Если после всего, что случилось, – обратился к матросам Длинный Джим, – это судно уйдет в море с нами, то мы не мужчины! Скажите одно слово, ребята, и я введу корабль в гавань. Я уже бывал на Таити и смогу это сделать.

Стук крышек сундуков и грохот жестяных мисок, раздавшиеся со всех сторон, выразили общее одобрение. Несколько больных матросов, которые ранее не поддерживали остальных, теперь согласно заворочались на досках или стали раскачивать подвесные койки.

Кто-то побежал на палубу, и казалось, что все кончено. Однако через некоторое время нам с доктором удалось восстановить спокойствие. Я предложил составить «раунд-робин», претензию, и послать его с коком Балтиморой на берег – консулу. Меня тут же попросили приступить к делу. Однако у доктора не было никаких письменных принадлежностей, не сохранилось даже форзаца ни в одной из его книг. Наконец нашли отсыревшую, покрытую плесенью «Историю самых жестоких и кровавых пиратских похождений», вырвали две оставшиеся чистые страницы и, чуть смазав смолой, склеили в длинный лист. Один из матросов изготовил чернила, собрав копоть над фонарем и смешав ее с водой. Из крыла альбатроса, которое украшало бак, вырвали большое перо.

Положив лист на крышку сундука, я написал письмо, изложив все наши жалобы и выразив надежду на то, что консул посетит нас. Под текстом я начертил круг, по которому все должны были поставить свои подписи, чтобы нельзя было определить зачинщика. «Раунд-робин» сложили и запечатали каплей смолы. Наш кок передал его консулу, как только старший помощник отправился на берег. Их шлюпка вернулась с наступлением темноты, и старый Балтимора поведал нам, что консул Причард сейчас в Англии и его замещает некий Уилсон, образованный белый, родившийся на острове, сын старого миссионера Уилсона. Этого младшего Уилсона не любили как туземцы, так и белые, считая его беспринципным человеком. Назначение его заместителем консула вызвало на острове недовольство.

Уилсон совершил несколько плаваний в Сидней на принадлежавшей миссии шхуне, поэтому мы не очень удивились, когда Балтимора сказал, что он и капитан Гай – старые знакомые и что последний поселился в доме заместителя консула. Для нас это не предвещало ничего хорошего.

Джермин сказал, что утром консул приедет на «Джулию». Мы провели ночь у входа в гавань, а утром увидели шлюпку с туземцами. В шлюпке были Уилсон и еще один белый – оказалось, что это доктор Джонсон, живущий в Папеэте. Старший помощник подошел к трапу, чтобы встретить их.

– Мистер Джермин! – надменно крикнул Уилсон, не обратив внимания на почтительное приветствие старшего помощника. – Примите командование и держите курс в открытое море! – Уилсон был очень мал ростом, имел злобно вздернутый нос и тощие ноги. У него был чрезвычайно высокомерный вид, и стоило больших усилий сдержаться и не нанести ему оскорбления. С первого взгляда он вызывал неприязнь и презрение.

Джермин немедленно подчинился консулу, и судно взяло курс в море.

Матросы кляли последними словами и корабль, и консула. Самым же красноречивым оказался купор Затычка, моливший небо когда-нибудь, если он, находясь на «Джулии», снова потеряет землю из виду, ниспослать ему… Страшную кару, о которой он просил, я не могу здесь назвать. Не забыл он и о продуктах, предназначенных для нас и не годящихся даже для собак, и о том, что нельзя доверять управление судном человеку с таким характером, как у старшего помощника, и о том, что нельзя было надеяться на ловлю китов с таким количеством больных на борту…

Затычка был прекрасным моряком и одним из старших по возрасту, а его чувства вызвали горячий отклик у команды, поэтому его немедленно назначили оратором – вопреки советам доктора и моим…

Вскоре Уилсон появился, держа в руках железный ящик с судовыми документами, а Джермин крикнул, чтобы экипаж собрался на шканцах.

Глава 10

Матросы выстроились перед консулом.