Путешествия и приключения капитана Гаттераса - Верн Жюль Габриэль (2015)

Джонсон повиновался инстинктивно. Шандон, Клоубонни и весь экипаж, вплоть до кочегара Уоррена, оставившего топку, и негра Стронга, бросившего плиту, собрались на палубе и вдруг увидели, как из каюты капитана, ключ от которой находился только у него, вышел человек.

Это был матрос Гарри.

– Что, что такое, сударь! – воскликнул, бледнея, Шандон. – Гарри… это вы… По какому праву распоряжаетесь вы здесь?

– Дэк! – крикнул Гарри, и тут же раздался свист, так удивлявший экипаж.

Услыхав свою настоящую кличку, собака одним прыжком вскочила на рубку и спокойно улеглась у ног своего хозяина.

Экипаж молчал. Ключ, который мог находиться только у капитана, собака, присланная им и, так сказать, удостоверявшая его личность, повелительный тон, который сам говорил за себя, – все это произвело сильное впечатление на матросов и утвердило авторитет Гарри.

Впрочем, Гарри было не узнать: он сбрил густые бакенбарды, обрамлявшие лицо, и от этого оно приняло еще более энергичное, холодное и повелительное выражение. Он успел переодеться в каюте и явился перед экипажем во всеоружии капитанской власти.

И матросы, охваченные внезапным порывом, в один голос крикнули:

– Ура! Ура! Да здравствует капитан!

– Шандон, – сказал капитан своему помощнику, – соберите экипаж: я сделаю ему смотр.

Шандон повиновался, голос его звенел от волнения. Матросы выстроились, капитан стал подходить к помощникам и к матросам и каждому из них говорил несколько слов, давая оценку его поведению.

Окончив смотр, он поднялся на рубку и спокойно проговорил:

– Офицеры и матросы! Я такой же англичанин, как и вы! Я избрал своим девизом слова адмирала Нельсона: «Англия надеется, что каждый исполнит свой долг». Как англичанин, я не хочу, да и все мы не хотим, чтобы люди, более отважные, побывали там, где нас еще не было. Как англичанин, я не потерплю, – все мы не потерпим, – чтобы на долю других выпала честь достигнуть самой северной точки. Если ноге человека суждено ступить на полюс, то только ноге англичанина! Вот знамя нашей родины! Я снарядил этот бриг, пожертвовал на это свое состояние, я готов пожертвовать своей и вашей жизнью, лишь бы наше знамя развевалось на Северном полюсе! Верьте мне! Начиная с сегодняшнего дня, за каждый пройденный на север градус вы будете получать по тысяче фунтов. Мы находимся под семьдесят вторым градусом, а всех их – девяносто. Считайте. Впрочем, мое имя ручается за меня: оно означает «энергия и патриотизм». Я – капитан Гаттерас!

– Капитан Гаттерас! – воскликнул Шандон.

Имя это, хорошо известное английским морякам, глухим эхом повторилось в рядах экипажа.

– А теперь, – продолжал Гаттерас, – забросьте якоря на льдины, погасите огонь в машине, и пусть каждый займется своим делом. Шандон, я хочу поговорить с вами о делах, касающихся брига. Зайдите ко мне в каюту с доктором, Уоллом и Джонсоном. Джонсон, распустить экипаж.

Гаттерас, спокойный и невозмутимый, сошел с рубки, а Шандон приказал отдать якоря.

Но кто такой был капитан Гаттерас? Почему его имя произвело на всех такое впечатление?

Джон Гаттерас, единственный сын лондонского пивовара, умершего архимиллионером в 1852 году, несмотря на то что его ожидала блестящая будущность, еще юношей поступил в торговый флот. И не потому сделался моряком, что чувствовал призвание к торговле, о нет, он бредил географическими открытиями. Гаттерас мечтал побывать там, где еще не ступала нога человека.