Это случилось в Виши - Артур Миллер (1964)

ФОН БЕРГ. Нет, имеет. Я... вы знаете... в Австрии я был очень недалек от самоубийства. В сущности, потому я и уехал. Когда они убили моего музыканта... и не только это... И потом, когда я рассказал эту историю кое-кому из моих знакомых, они пропустили ее мимо ушей. Вот что было еще страшнее! Вам понятно такое безразличие?

ЛЕДЮК (он вот-вот взорвется). У вас странные представления о человеческой натуре. Поразительно, как вам удается их сохранять в наши дни.

ФОН БЕРГ (приложив руку к сердцу). Но что у человека останется, если он отбросит свои идеалы? Чем же тогда жить?

ЛЕДЮК. Вы о ком говорите? О себе? Или обо мне?

ФОН БЕРГ. Ради бога, простите... Понимаю...

ЛЕДЮК. Лучше бы вы замолчали. Я не могу ничего слышать.

Короткая пауза.

Извините. Спасибо за сочувствие.

Короткая пауза.

Может, я вижу все слишком отчетливо, но я знаю, какая страсть к насилию владеет этими людьми. Трудно вынести, когда пытаются что-то смягчить, даже из самых лучших побуждений!

ФОН БЕРГ. Я не хотел ничего смягчать.

ЛЕДЮК. Думаю, что хотели. Как же иначе? Вы ведь останетесь жить, вам придется смягчать — хотя бы немножко, чуть-чуть. Вас это нисколько не порочит.

Короткая пауза.

Но как раз это и приводит меня в ярость. Ведь все наши страдания так бессмысленны, они никому не послужат уроком, из них никто не сделает выводов. И все будет повторяться опять и опять, до скончания века.

ФОН БЕРГ. Потому что страдания нельзя разделить?

ЛЕДЮК. Да. Их нельзя разделить. Они впустую, все эти муки совершенно впустую...

Он внезапно наклоняется вперед, стараясь пересилить свой страх. Бросает взгляд на дверь.

Странно, оказывается, можно испытывать даже нетерпение.

Стонет, удивленно мотая головой, злясь на себя.

Ух! Какие же они гады!

ФОН БЕРГ (как близкому человеку). Теперь вы понимаете, понимаете, почему я уехал из Вены? Они умеют сделать смерть соблазнительной. Это их самый большой грех.

ЛЕДЮК. Знаете что... Не говорите моей жене про печи.

ФОН БЕРГ. Вот спасибо, у меня стало легче на душе. Право же, какой смысл...

ЛЕДЮК (с еще большей мукой). Нет, дело в том... дело в том, видите ли, меня не должны были схватить. У нас прекрасное убежище. Они бы никогда нас не нашли. Но у жены заболел зуб, открылся нерв, и я пошел искать лекарство. Просто скажите ей, что меня арестовали.

ФОН БЕРГ. А у нее есть деньги?

ЛЕДЮК. Если хотите, можете ей помочь. Спасибо.

ФОН БЕРГ. А дети маленькие?

ЛЕДЮК. Два и три года.

ФОН БЕРГ. Какой ужас. Какой ужас... (Бросает яростный взгляд на закрытую дверь.) Как вы думаете, а если ему что-нибудь предложить? Я могу достать много денег. Я так плохо разбираюсь в людях... Вдруг он идеалист? Это его еще больше обозлит.

ЛЕДЮК. Попробуйте прощупать его. Не знаю, право, что вам посоветовать.

ФОН БЕРГ. Теперь так все сместилось: мечтаешь, чтобы тебе встретился циник и взяточник.

ЛЕДЮК. Ничего удивительного. Мы теперь знаем цену идеализму.

ФОН БЕРГ. И все же — мечтать о мире без идеалов?.. Как это тяжело — когда не знаешь, чего хотеть.

ЛЕДЮК (зло). Я ведь все понимал, когда шел в город, понимал, как это бессмысленно! Из-за какой-то зубной боли! Ну и что, пусть не поспала бы недельку-другую! Ведь мне было ясно, что нельзя идти на такой риск.

ФОН БЕРГ. Да, но когда любишь...

ЛЕДЮК. Мы уже больше не любим друг друга, просто трудно расстаться в такое время.

ФОН БЕРГ. Какой ужас.

ЛЕДЮК (понизив голос, словно ему пришла в голову новая мысль). Послушайте... насчет печей... ничего ей не говорите. Ни слова, прошу вас. (С презрением к себе.) Господи, в такую минуту думать о том, чтобы ей отомстить. Какие мы ничтожества! (Пошатнулся от отчаяния.)

Пауза. Фон Берг оборачивается к Ледюку. На глазах у него слезы.

ФОН БЕРГ. Неужели ничего нельзя сделать? Неужели ничем нельзя вам помочь?