Невезуха - Хмелевская Иоанна (2003)

— Нет, приходящая. Скорее даже приезжающая. Из Варшавы. По мнению Вильчинского, влюблена в него до смерти и до последнего надеялась, что убитый на ней женится. Пустые фантазии. С чего бы ему жениться...

— Педик? — заинтересовался Бежан.

— Ничего подобного, исключительно женщины. Но и тех почти нет, страшно осторожен в вопросах секса...

— Больной?

— Да нет, здоров как кабан, вскрытие показало. Но какой-то он не такой.., не знаю, меня там при этом не было... Отсутствие сексуальных потребностей, может?

— Возраст?

— Сорок пять лет. В самом расцвете сил.

И, как я уже сказал, здоровяк. Несколько старых переломов, идеально сросшихся. Вел упорядоченную жизнь, уезжал редко, имел квартиру в Варшаве, иногда у него бывали всякие разные типы, домохозяйка знает кто, но не хочет говорить...

— А как её фамилия?

— Михалина Колек. Типы — крупные рыбы из высших сфер, прежних и нынешних, никаких друзей, исключительно деловые связи. В кабинет никого не пускал. Михалина Колек, кстати все ещё пребывающая в состоянии истерики, уперлась, что шлепнула его та сучка.

— Какая сучка?

— Бывшая жена. В паспорте у него записано «холост», так что, наверное, разведенный, и тут начинается винегрет. Дело в том, что бывшая жена действительно существует, живет в Заверче, но эта Колек упрямо сообщает варшавский адрес, Рацлавская, шесть. Некая Иза Брант.

У той, которая из Заверчи, с фамилией все в порядке — Ганна Доминик, а в доме шесть на Рацлавской ни на одном этаже никакой Изы Брант нет и в помине...

Бежан наконец-то активно включился в доклад:

— Стой, теперь у тебя винегрет выходит.

Похоже, ты слишком кратко излагаешь.

— Докладываю все, что успел узнать, — обиженно сказал Гурский. — Последние данные по учету населения, да и то лишь благодаря Эле.

— Эта та из техотдела, что торчит на работе, потому что ненавидит свой дом?

— Она самая. Жаловалась на жизнь, пока искала эту Брант.

Бежан понимающе кивнул. Эля для полиции была настоящим кладом, её услугами можно было воспользоваться даже тогда, когда рабочий день давным-давно закончился, правда при одном условии: что вы готовы принять на себя целый поток обид и горестей. Впрочем, слушали её всегда с сочувствием, Эля на самом деле жила в ужасающих условиях — и жилищных, и семейных.

— Ладно, начнем разбираться. Самоубийство сразу же долой, никто не может два раза выстрелить в себя из длинноствольного оружия.

Впрочем, из короткоствольного тоже непросто.

Так что там с кабинетом — крепость, и никто не входил, так? Или все же можно было как-то проникнуть внутрь?

— Исключено, — решительно возразил Роберт. — Я сам там был и все видел собственными глазами. Окно почище стены будет, открывается исключительно изнутри, стекла пуленепробиваемые...

— А если убитый, к примеру, открыл окно, чтобы проветрить, а кто-то взял и залез?

— К этому мужику не очень-то залезешь.

Метр восемьдесят три ростом, восемьдесят пять кило живого веса, в молодости служил в спецназе. Сейчас ребята копаются в его прошлом, уже известно, что в армии показывал рекордные результаты.

— А выстрелить снаружи не могли?

— Из его двустволки? Пришлось бы вначале эту двустволку украсть... Кроме того, пуля это стекло не прошибет.

— А второй ключ от двери?

— Пока наличие дубликата не установлено.

Колек настаивает, что существует всего один ключ, к тому же хозяин вроде как самолично смастерил замки и сделал один ключ ко всем запорам.., то есть всяких задвижек в доме полно, но все они запираются одним ключом. Очень все изобретательно устроено. А ключ он всегда носил при себе, никогда не выходил из кабинета, не заперев дверь, даже когда в уборную шел.

Он и спал с ключом, и мылся. А теперь ключ исчез.

— Хорошенько искали?

— Думаю, да. Втроем: Вильчинский, Тшенсик и я. Вильчинский — с энтузиазмом, Тшенсик — из любопытства, а я — из упрямства.