Чёрный трон - Роджер Желязны, Фред Томас Саберхаген (1990)

Он поковылял вперед – в голове просветлело, и чувство утраты объяло его с новой силой – тягостное, непреодолимое. Но с возвращением тоски вернулась частичка памяти. Он припомнил: стоит малость постараться, и тут кое-что можно найти. Он двинулся в глубину острова. Не прошел и нескольких шагов, как перед ним выросло нечто темное, огромное.

Он брел вверх по пологому склону; песка стало меньше, хотя голос моря звучал с прежней силой. Силой воли он заставил себя шагать тверже. Темные очертания перед ним были размера гигантского. Он прищурился – темная масса оказалась не такой уж большой, ее контуры стали четче. Сжав зубы, с горящими глазами, он заторопился вперед.

Подойдя к заветному месту, он медленно протянул дрожащую руку и коснулся холодного серого камня. Потом пал на колени – у самого порога – и долго-предолго стоял так, не шевелясь.

Когда он наконец поднялся с колен, море шумело пуще прежнего, а одна волна лизнула его башмак. Даже не оглянувшись, он снял запор и открыл черную железную дверку. Внутри было сыро. Он пробыл там очень долго – среди теней, прислушиваясь к голосу моря и птичьим крикам.

Лишь спустя какое-то время, гораздо позже, в ином месте и в более спокойном состоянии, он начертает: «Я был дитя, и она дитя в королевстве у края земли…»

Вниз, к берегу…

Мы шествуем по жизни, следуя за нитью своей судьбы, окутанные невнятными и все же неотступными воспоминаниями о своей дожизненной судьбе, уходящей в пучины прошлого и ужасной.

Эти тени былого особенно тревожат нас в юности; однако мы никогда не путаем их со снами. Мы ведаем, что это именно воспоминания. В юные годы разница настолько отчетлива, что ни на мгновение не обманывает нас.

«Эврика». Эдгар Аллан По

Глава вторая

Пока я приближался к берегу, вечерний ветерок пронес мимо меня струйку тумана. Корабль был слишком далеко – не докричишься. В сгущающихся сумерках я начал торопливые поиски какой-нибудь лодчонки, чтобы добраться в ней до корабля. Минуты шли, и тщетность всей этой затеи становилась очевиднее прежнего.

Я опять сосредоточил все свое внимание на корабле. Близилась ночь, туман густел, и все же мне, похоже, предстояло добираться до судна вплавь. Иначе туда никак не попасть. Я умел постоять за себя даже до службы в армии, но у меня не было иллюзий насчет того, что я сумею в одиночку справиться со всей командой. Мое умение шустро работать кулаками вряд ли поможет в схватке с дюжиной кряжистых матросов, вооруженных отпорными крюками и кофель-нагелями. Но как я мог позволить черному кораблю снова кануть в море и отнять у меня Анни – на этот раз скорее всего навсегда! Если есть хоть тень надежды – не могу я упустить случай. Нет такого риска, на который я не пойду, дабы вернуть Анни.

Но в то самое мгновение, когда я нагнулся развязать шнурки, до меня донесся скрип корабельной лебедки. Я разглядел, что на судне спускают на воду шлюпку. Мои башмаки так и остались на мне. Я медленно разогнулся и застыл, щурясь в темноту. Коль скоро спустили шлюпку, корабль в ближайшее время, бесспорно, не отплывет. А раз на берег сходит группа моряков – как знать, быть может, у меня больше шансов помочь Анни, если я стану просто наблюдать, а не рвану по волнам на ночь глядя к этому жуткому кораблю. Глядишь, и не придется рисковать головой, к чему я внутренне приготовился.

Да и вообще, с какой стати я вообразил, будто происходит нечто дурное? А вдруг я неправильно оценил факты и никакого насилия не было – Анни попросту спешила встретиться с кем-то на корабле. А ну как мои страхи и представления сыграли со мной скверную шутку и придали зловещую мрачность совершенно невинному событию? Должно быть, это наши малопостижимые взаимоотношения с Анни породили такой разгул моих эмоций.