– В таком случае просто замечательно, что мы оба предпочитаем жить в деревне, – закончил разговор Роберт и страстным поцелуем заставил жену замолчать.

Лучиана любила его поцелуи – медленные, глубокие, бесконечно волнующие. Роберт оказался таким мужем, о котором она с юности втайне мечтала: сильным, умным, благородным, нежным, страстным. Многие ли женщины испытывают такое же счастье, какое выпало на ее долю? Бьянка, наверное, обожает своего турецкого принца, да и Франческа в конце концов ответила на пылкое чувство герцога. Оставалось надеяться, что младшая из сестер, Серена, тоже рано или поздно найдет свою судьбу.

Роберт бережно снял с Лучианы сорочку и провел ладонями по обнаженной груди.

– До чего же ты прекрасна, – пробормотал он, склонился и сжал губами сначала одну вершинку, а потом другую.

Лучиана запустила пальцы в густые волнистые волосы.

– Должна признаться, что влюбилась в вас, милорд, – важно произнесла она.

– Влюбилась ты, милая, давным-давно, но только сейчас призналась в этом самой себе, – спокойно возразил Роберт.

– Что за самоуверенность! – возмутилась Лучиана.

– Ничего подобного, – мягко возразил он. – Мы просто нашли друг друга – и это огромная удача.

– Знаю, – кивнула она.

Он взял любимую на руки, отнес к кровати и осторожно, словно драгоценность, опустил на шелковые простыни. Рывком сдернул с себя рубашку и лег рядом. Лучиана блаженно вздохнула и растворилась в пылких объятиях. Среди поцелуев и ласк они слились в единое целое, так что продолжение оказалось простым, естественным и в то же время восхитительно волнующим. Лучиана остро ощутила неведомую прежде полноту бытия: только с Робертом она поняла, какую огромную, ни с чем не сравнимую радость дарит чувство, свободно воплощенное во взаимном обладании.

– Люблю тебя! – выдохнула она.

– Люблю тебя! – эхом повторил он и начал двигаться все быстрее и быстрее, чтобы вместе с возлюбленной подняться на вершину блаженства.

Глава 13

Барак Кира прочитал письмо графини Лайл и остался чрезвычайно доволен полученными новостями. Хозяйка сообщала, что брат ее, синьор Лука Пьетро д’Анджело, осенью вернется домой, во Флоренцию, а магазин официально перейдет в ведение мастера Кира. Леди Лайл рекомендовала управляющего своему отцу, и глава флорентийской гильдии торговцев шелком счел необходимым прислушаться к мнению дочери. Таким образом, перед Бараком открывалось надежное будущее, а это означало, что теперь можно было подумать о женитьбе.

Однако мастера Кира всерьез тревожило одно обстоятельство: ему очень не нравились люди, с которым свел дружбу молодой синьор Пьетро д’Анджело. Больше того, один заслуживающий доверия знакомый рассказал, что это не просто гуляки и прожигатели жизни, а опасные смутьяны. Лука был иностранцем и к тому же человеком военным, а потому не мог понять, какими ужасными последствиями чреваты неуважительные разговоры о короле Генрихе VII. Но больше всего Барака пугало то, что простодушный господин Лука и сам начал разделять крамольные взгляды.

– Нынешний король не обладает законным правом на престол, – заявил однажды молодой флорентинец. – Он узурпатор.

– Нет, – возразил мастер Кира со спокойной уверенностью. – Наследственное право Генриха, конечно, не столь прямолинейно, как притязание сына герцога Кларенса, однако обусловлено родословной его матушки, которая доводится правнучкой третьему сыну короля Эдуарда III – Джону Гонту – и его третьей жене, Кэтрин Суинфорд. Старший сын Гонта стал королем Генрихом IV. А бабушка короля, французская принцесса, вышла замуж за Генри V.

– Голову можно сломать, – ответил Лука. – Откуда вы все это знаете?

– Я – англичанин, – последовал ответ.

– Вы – еврей, – возразил синьор Пьетро д’Анджело.

– Но еврей английский, – с достоинством подчеркнул Барак.

– И при этом явный сторонник Ланкастеров, – заметил флорентинец.