Доктор Солт покидает город - Пристли Джон Бойнтон (1994)

— Не уверен, Пегги. В чем-то повезло, а в чем-то нет. — Солт посторонился, пропуская очередного зрителя. Когда тот отошел, он опять обратился к девушке: — Больше тебе нечего мне сказать?

— Нууу… — Пегги явно колебалась. — Вообще-то это секрет. У Норин есть один секрет. Она поделилась со мной, но это же не моя тайна, правда? Я не могу нарушить клятву. Я дала Норин слово, что никому не скажу, никому-никому.

— Но ты можешь хотя бы сказать, — доктор Солт в упор смотрел на девушку, — этот секрет имеет отношение к ее исчезновению?

— Нет-нет, совсем нет.

Подошли еще два зрителя.

— Мне остается только верить тебе, — проговорил доктор. — Спасибо.

Он медленно спускался по лестнице, когда из-за двери с табличкой «Для мужчин» вышел рыжеволосый парень в кожаной куртке и двинулся вверх, к кинозалу. Доктор спустился еще ступеньки на четыре, но, уловив наверху какой-то странный резкий звук, повернулся и поспешил туда, обогнав молодую пару, которая только что прошла мимо него.

В фойе никого не было. Ни Пегги, ни рыжего парня. Только урна с рассыпанными по полу обрывками билетов валялась у стены, как будто ее хорошенько пнули ногой.

3

В три доктор Солт опять был в гараже, забрал машину у Берта и едва от него отделался: механик уже предлагал за «ситроен» кругленькую сумму, но выслушивать его у Солта не было времени, он торопился на Олтон-стрит.

Солт знал эту улицу, она проходила в полукилометре от его дома. Ничем не примечательная унылая улица, населенная толстыми и тощими женщинами и вечно хнычущими детьми. Доктор остановился у дома сорок пять. Миссис Пирсон открыла дверь раньше, чем он успел позвонить. Вид у нее был еще более неряшливый, чем обычно.

— Прошу вас, доктор. Выпьете чашечку чая? Я приготовлю в один момент.

Он поблагодарил и сказал, что чай не пьет. Это была ложь. Он обожал чай, но не такой, разумеется, который готовят женщины вроде миссис Пирсон, больше похожий на настойку танина, чем на чай.

— Присаживайтесь. Курите, я люблю, когда мужчина курит трубку.

Солт закурил, чтобы перебить стоявший в комнате запах немытого тела и плохо простиранного белья.

— Вы были сегодня в полиции по поводу Норин? — спросила миссис Пирсон. — Я знаю, потому что в полдень ко мне приходил сержант — правда он был без формы — и просто извел меня вопросами.

— И что же вы ему сказали, миссис Пирсон?

— Все то же самое. Только когда я им это раньше говорила, их это мало интересовало. Хотя, признаться, когда я к ним ходила, то для храбрости пропустила по стаканчику с моей приятельницей, миссис Мастон, это ведь она меня научила пойти в полицию. Ну, я и рассказала сержанту, что Норин ушла двенадцатого сентября, выглядела вполне элегантно, она в последнее время стала хорошо одеваться, должно быть, ее парень покупал ей платья. Норин не сказала, когда вернется, но я знала, что она, скорее всего, придет поздно, и, как обычно, ждала ее возвращения. Не понимаю, что было у Норин на уме, но почему она вот так, все бросив, ничего никому не сказав, взяла и ушла? И даже за вещами не является. Нельзя же так просто все бросать… Например, вот это.

Миссис Пирсон, словно фокусник, торжественно извлекла откуда-то потрепанную тряпичную куклу.

— Эта кукла у Норин с самых ранних лет, сколько она себя помнит. Норин без нее ни шагу. Она повсюду носила ее с собой, укладывалась с ней в постель. Я сказала сержанту: «Она обязательно должна вернуться хотя бы за этим». У моей Пегги есть плюшевый мишка, она тоже спит с ним в обнимку, как маленькая. Господи, только вчера они были детьми… — Миссис Пирсон всхлипнула.

— Все мы в чем-то остаемся детьми, — вздохнул доктор Солт, не находя слов утешения.