Люди в красном. Сборник - Джон Скальци (2012)

Но ты совершенно не помнишь, что произошло потом – до того, как несколькими неделями позже просыпаешься на своей кровати, одетый и без единой царапины на теле.

И это начинает тревожить тебя.

– У тебя амнезия, – говорит отец, когда ты впервые заговариваешь о провале в памяти. – Обычное явление после аварии. Я в семь лет попал в аварию и ничего не помню о ней. То ехал в машине к твоей прабабушке, а то вдруг я в больнице, в гипсе, а надо мной склонилась мама с галлоном мороженого в руках.

– Ты проснулся на следующий день, – говоришь ты отцу. – Моя авария случилась недели назад. А очнулся я всего пару дней как.

– Не совсем. Ты очнулся раньше. Очнулся и разговаривал, беседовал с нами. Ты просто не помнишь.

– Я именно об этом. Это не провал в кратковременной памяти после аварии. Это потеря ее спустя недели.

– Но ты же приземлился на голову, – напоминает отец. – Подумай: приземлился на голову на скорости сорок пять миль в час. Мэттью, даже в случае исключительного везения, как у тебя, травмы будут обязательно. Я не удивлен, что ты утратил кое-какие воспоминания.

– Пап, ну не кое-какие. Я все утратил. Сплошь от аварии до момента, когда очнулся, а ты с мамой, Кэндайс и Ренни стоите надо мной.

– Я же говорил, ты вдруг потерял сознание, мы все встревожились.

– То есть я теряю сознание и прихожу в себя без единого воспоминания о нескольких последних неделях. Ты же понимаешь, отчего меня это тревожит.

– Хочешь, я договорюсь в клинике, чтоб тебе сделали магнитную томографию мозга? Пусть доктора поищут признаки травмы.

– Я думаю, томография не помешает, – соглашаешься ты. – Слушай, пап, я не хочу показаться совсем уж параноиком, но меня тревожит потеря нескольких недель жизни. Я хочу убедиться, что не потеряю ничего больше. Не очень-то приятно проснуться и обнаружить большущую дыру в памяти.

– Конечно, Мэтт, конечно, – отвечает отец. – Я немедленно скажу Бренде. Пусть устроит тебе томографию в самое ближайшее время. Хорошо?

– Ладно.

– А пока не тревожься уж слишком. Не стоит. Доктора говорили, возможна еще пара провалов наподобие этого. Это нормально.

– Я такое нормальным не назвал бы.

– «Нормально» в контексте аварии. Применительно к ситуации, – поясняет отец.

– Что-то не нравится мне эта новая «нормальность».

– Могло быть и хуже. Намного, – говорит отец.

А потом на него находит.

В последние пару дней слишком уж часто с ним так. Глядит на тебя, будто вот-то не выдержит и расплачется.

Ожидая сеанса томографии, ты читаешь сценарий своей роли в очередной серии «Хроник „Интрепида“». Хорошая новость: твой персонаж – центральный в серии. Плохая новость: реплики у тебя ни одной, и все время придется лежать на каталке, изображая бессознательное тело.

– Неправда, – отвечает Ник Вайнштайн, после того как ты указываешь ему на очевидное.

Он заглядывает в клинику, чтобы принести новую версию сценария. Думаю, прочие статисты вряд ли удостаиваются подобной милости от главного сценариста.

– Смотри. – Он перелистывает на последние страницы. – Здесь ты в сознании!

Ты читаешь: «Астронавт Хестер открывает глаза и осматривается».

– Вот, он же в сознании!

– Надо же!

– Понимаю, немного. Но я не хотел перегружать тебя на первых же после выздоровления съемках.

«Уж точно не перегрузил», – думаешь ты и листаешь сценарий в приемной перед кабинетом томографии, перечитывая описания сцен, где ты всего лишь лежишь трупом.