Война с саламандрами (сборник) - Карел Чапек (2015)

– Вот-вот. Только они, бедняжки, своими маленькими пальчиками не могут открыть эти твердые скорлупки… Тяжко им живется, ja. – Капитан сделал еще глоток. – А потом, братишка, я все у себя в голове разложил по полочкам. Когда эти ящерки увидели, как сингалезы срезают раковины, они, наверное, решили: ага, они их, наверное, едят, – и собрались посмотреть, как сингалезы будут их открывать. Сингалез ведь в воде – вылитая ящерица, но ящерица-то поумнее будет, чем сингалез или батак, потому что она, ящерица, хочет чему-то научиться. А батак никогда ничему не научится – только гадить, – с горечью добавил капитан Я. ван Тох. – Так вот, а когда я на берегу начал делать «тс-тс-тс» и вертеться, как ящерка, они, должно быть, подумали, что я, наверное, какой-нибудь вождь-саламандр. Потому они даже не больно сильно боялись и подошли ко мне, чтобы я открыл им эту ракушку. Вот такие зверьки – умные и доверчивые.

Капитан ван Тох покраснел.

– Когда я с ними познакомился поближе, пан Бонди, то я начал даже раздеваться догола, чтобы быть на них больше похожим, таким же голеньким. Они, впрочем, все равно удивлялись, что у меня волосы на груди… и все такое. Ja.

Капитан провел носовым платком по своей красной шее.

– Не знаю уж, не слишком ли я вас утомил, пан Бонди?

Г. Х. Бонди был очарован.

– Нет-нет. Продолжайте, прошу вас, капитан.

– А, это я могу. Когда ящерка вылизала раковину, то другие, глядя на нее, тоже полезли на берег. У некоторых в лапах тоже были раковины – удивительно, братишка, как им удалось их оторвать от этих cliffs своими детскими ручонками без больших пальцев. Сначала они стеснялись, а потом позволили мне забрать у них эти раковины. Ну, конечно, не все они были жемчужницы; там всякого хлама доставало, всяких устриц и тому подобного, – такие я сразу выбрасывал в воду и говорил: нет, ребята, так дело не пойдет, это все ничего не стоит, на это мне моего ножа жалко. Но если мне попадалась жемчужная раковина, я ее открывал ножом и сначала щупал, нет ли там жемчужины. Ну, и отдавал ее им, чтобы они вылизывали. Вокруг меня сидели уже, наверное, пара сотен этих самых «Lizards», и смотрели, как я открываю раковины. Некоторые даже пытались сами их открывать – какой-то скорлупкой, которая там валялась. Вот этому я, братишка, был, признаться, удивлен. Животные не умеют ведь обращаться с instruments, тут ничего не попишешь – животное, какое ни есть, это все же часть природы. Правда, в Бюйтензорге я видал обезьяну, которая умела открывать ножом этот самый tin, ну, банку с консервами; – но обезьяна, сэр, это разве животное! В общем, удивился я этому. – Капитан выпил пива. – Короче говоря, за одну ночь, пан Бонди, я нашел в этих shells восемнадцать жемчужин – или около того. Были там и крохотные, были и побольше, но три – три были размером с вишневую косточку, пан Бонди. С косточку. – Капитан ван Тох задумчиво покачал головой. – Когда утром я возвращался на свое судно, то сказал себе: Captain van Toch, тебе это все просто померещилось, сэр, ты был пьян и тому подобное. Но что толку, когда в этом самом кармане у меня лежало восемнадцать жемчужин. Ja.

– Это самый лучший рассказ, – прошептал пан Бонди, – который я когда-либо в жизни слышал.