Чистый продукт. В поисках идеального виски - Иэн Бэнкс (2003)

Как-то раз, когда мне было лет семь или восемь, мы с приятелями лазили по западному краю этого огромного раскопа. Я добрался почти до верха, схватился за большой выступавший булыжник и начал подтягиваться. Булыжник вывалился, как гнилой зуб, и мы с ним вместе начали падать на дно каньона, а это около пятидесяти футов.

Я отпустил булыжник, и он рухнул вниз, а сам я, пролетев всего несколько футов, приземлился на колючий куст, росший на узком выступе. Конечно, я сильно расцарапался и, может быть, даже немного поскулил. Мои друзья встали цепью и вытащили меня наверх, а к тому времени, как я доплелся до дома, дрожь в коленках почти прекратилась (естественно, будучи заботливым парнишкой, я не хотел никого расстраивать и отложил рассказ этой истории родителям лет на пятнадцать). Надо признать, любой разумный ребенок извлек бы из этого происшествия урок. Но это, очевидно, не про меня.

Когда я съехал с квартиры своего друга Дейва Маккартни на лондонской Белсайз-роуд, где кантовался несколько месяцев, и нашел себе жилье – сначала на Ислингтон-Парк-стрит, а потом на Грэм-роуд, где поселился вместе с Энн, – мой любимый скалолазательный маршрут пролегал параллельно участку канала Гранд-Юнион, к востоку от Эйнджела. Так идти домой было интереснее, а к тому же если внезапно требовалось отлить, сами понимаете…

Если не ошибаюсь, увлечение пьяным паркуром началось в ту пору, когда под одним из мостов велся ремонт и пешеходную дорожку вдоль воды отсекли дощатой загородкой. Я разозлился, что мне преградили путь, а потом подпрыгнул, завис прямо над каналом и, перебирая руками, преодолел запретный участок. Еще был случай: я перелез через фабричный забор и вскарабкался на незнакомое индустриальное строение метров шести-семи в высоту, которое смахивало на нефтеперегонный цех, а пахло как кожевенный завод; на крыше стояли какие-то баки, в один из которых я случайно угодил ногой в поисках лучшей точки обзора. Ботинок развалился в течение следующей недели, носок пришел в полную негодность, а ноге хоть бы что.

Я, наверное, сглупил, когда рассказал Энн об этом эксцентричном, но относительно безобидном увлечении. Она начала убеждать меня с упертостью, которой я в ней раньше не замечал, что пьяный паркур – это, по сути, невероятный идиотизм. Конечно, в трезвом виде я и сам это понимал. Так или иначе, я пообещал: больше никакого скалолазания.

С гордостью сообщаю, что держал клятву до момента, пока, стоя на балконе с видом на галечный пляж Брайтона в тот час, когда светлеет горизонт, а ясная летняя ночь превращается в утро, не заметил лазейку.

Пока Дейв Холмс держал мой стакан, я перелез через решетку балкона, протянул руку, схватился за ограду соседнего балкона и перешагнул с одного на другой. Перешагнул, понимаете? Это было движение в строго горизонтальной плоскости. Не связанное с подъемом. А значит, по определению это не скалолазание! Слово не нарушено – урря!

Дейв все еще искал, куда бы поставить два стакана, Родж Пейтон сначала смотрел с открытым ртом и не мог поверить в происходящее, а потом попытался меня схватить, но к тому моменту я уже держался за перила другого балкона и заглядывал в гостиную, где Джон Джарролд, сидя на диване, общался с юной незнакомкой. Диван градусов на сорок пять был развернут в сторону открытой балконной двери, и тут меня понесло. Я сказал:

– Приветствую, мистер Джарролд, – и помахал ему рукой.