Мозг прирученный. Что делает нас людьми? - Брюс Гуд (2014)

Финеас выжил, но его личность заметно изменилась. Судя по записям лечившего его врача, до несчастного случая Финеас был «сильным и энергичным, обладал сильным характером, пользовался большим уважением подчиненных» — в общем, был «в высшей степени умелым и способным бригадиром». После происшествия врач составил отчет, объясняя, почему железнодорожной компании не стоит вновь брать его на работу. В этом отчете Финеас описан как «импульсивный, дерзкий сквернослов, не проявляющий никакого уважения к ближним». Он стал «нетерпим к увещеваниям и советам, идущим против его желаний». Короче говоря, человек стал раздражительнее, грубее, сварливее, так что друзья и знакомые не узнавали в нем прежнего Гейджа.

Благодаря пластичности мозга Гейдж со временем достаточно оправился, чтобы получить место возницы почтовой кареты, однако неясно, вернулась ли его личность в прежнее состояние — стал ли он вновь тем приятным общительным парнем, которым был до несчастного случая. Об этом в медицинской среде было много споров, но точно сказать ничего нельзя — записи в то время велись крайне небрежно. Эту знаменитую историю многократно пересказывали, и вокруг нее сложился своеобразный миф. Намного яснее картина восстановления другого, современного пациента, пережившего аналогичную травму. Это бывший британский десантник Александер Ленг. В 2000 г., катаясь на лыжах, он получил травму фронтальной доли мозга, в результате которой был парализован и потерял способность говорить. Он быстро оправился, но по возвращении домой стал антисоциальным и очень агрессивным; кроме того, он совершенно не мог сдерживать сексуальные порывы. Говорят, что он бродил вокруг дома своих родителей нагишом и прилюдно приставал к женщинам. Мачеха Александера тогда сказала: «Травма лобных долей мозга, судя по всему, излишне усилила его характер, утрировала его, хотя специалисты со мной не согласны. А я думаю, что эти импульсы всегда в нем присутствовали, но теперь недостаток торможения приводит к тому, что он не может себя контролировать». Через десять лет Александер так вспоминал о времени после травмы: «Хуже всего было повреждение фронтальной доли мозга. В результате я лишился сдерживающих механизмов и делал глупости. Я был как будто постоянно навеселе. После травмы я постоянно попадал в разные неприятности, дважды меня даже арестовывали. Неприятное было время».

Сегодня Александер бегает благотворительные марафоны и, судя по всему, сумел овладеть своими импульсами, хотя его личность, вероятно, никогда не станет такой, как до травмы. Во время Лондонского марафона 2011 г. он, пробежав больше 30 км, услышал выступление церковного хора, подбадривавшего бегунов возле трассы, и начал импровизированный танец, к вящей радости толпы зрителей. Только после вмешательства медика, сопровождавшего марафон, Александера удалось убедить прекратить танец и вернуться в гонку. Сам он считает, что религия помогла ему удержаться на узком пути добродетели; из его случая ясно, что при надлежащей поддержке общества пациенты с травмой фронтальных долей мозга могут в значительной степени восстанавливаться. Кроме того, очень важно, что сегодня мы намного лучше знаем, какова роль фронтальных долей в контролировании желаний и порывов. Подобные случаи помогают понять, как меняется социальное поведение взрослых людей после повреждения фронтальных долей мозга. Изучение взаимоотношений между организующими функциями и фронтальными долями мозга помогает объяснить, почему маленькие дети зачастую ведут себя дурно, не обращая внимания на окружающих и на неловкость, которую они создают для своих родителей. Просто их незрелые фронтальные доли еще не настроены на то, как нужно вести себя при людях.

Укрощение детских истерик

«Папа, я хочу это и хочу сейчас!»