Эксклюзивный грех - Анна и Сергей Литвиновы (2002)

Когда Надя уселась на переднее пассажирское сиденье, Дима, однако, не поспешил трогаться. Он достал из внутреннего кармана куртки бумажник (тот самый, что она видела, – кожаный «Петек»). Вытащил из него стодолларовую купюру. Сказал:

– Будешь в Склифе, найдешь заведующего отделением – того отделения, где мама лежит. Сунешь ему (или ей) вот эту бумажку. Знакомства – это, конечно, хорошо, а прямая подкормка – лучше…

Надя отчаянно замотала головой:

– Я не умею! И потом это неудобно!..

– Неудобно трахаться на лыжах в гамаке.

Надя покраснела, выкрикнула:

– Почему я должна брать у тебя эти деньги?!

– Потому что у тебя их нет. И еще потому, что мама твоя, тетя Рая, меня из школы забирала. И обедами кормила. И читала мне «Таинственный остров». Я, знаешь ли, это хорошо помню…

– Я не возьму никаких денег!

– Слушай, Митрофанова, не зли меня. Ты что это? Вынуждаешь меня самому опять идти в Склиф? И искать завотделением, и беседовать с ним?.. А у меня дома – кот, скотина такая, без пищи страдает. Ты-то своего Родиона уже два раза кормила!

Аргумент насчет Родиона оказался убедительным. Надя примолкла. Дима положил зеленую бумажку поверх ее сумочки, торопливо включил передачу и выехал со двора.

Спустя минут десять, когда они уже ехали по улице Летчика Бабушкина, вдоль длинных трамвайных путей, Надя, все это время молчавшая, хмурившаяся, закусывающая губу, наконец спрятала деньги в сумку. Вздохнула, тихо проговорила:

– Я тебе их обязательно отдам.

– Я не сомневаюсь, – немедленно откликнулся Дима.

Спустя еще пять минут они уткнулись в пробку на выезде на проспект Мира. Журналист произнес, к Наде вовсе не обращаясь, словно бы сам с собой:

– Мою маму убили пять дней назад. На твою покушались – вчера. Странное какое-то совпадение по времени.

– Странное, – глухо проговорила Надя.

– И чем-то ведь покушения похожи. И в случае с мамой, и в случае с тетей Раей имели место автомобили.

– И с твоей… твоей, – Надя отчаянно засмущалась, – мамой разве тоже был автомобиль?

Дима неохотно ответил:

– Менты говорят, свидетели видели: из подъезда, сразу после убийства, вышли двое. Их ждала машина с включенным движком. Но ты только не болтай об этом, ради бога!

– Я никогда не болтаю, – огрызнулась она.

Дима кивнул и продолжил:

– И тогда, и теперь преступления кажутся вроде бы такими простыми-простыми!.. Очень простыми – да концов не найдешь.

– Ты думаешь, их обеих специально пытались убить? – Надя глянула на Диму: он сидел за рулем нахмуренный, сосредоточенный.

– Да, пытались… А мою маму даже убили… Но кому, спрашивается, нужно убивать двух пенсионерок? Кому они, старушки, могут помешать?

– Может, наследство? – робко предположила Надя.

– От кого? У моей мамани на книжке осталось шестнадцать рублей девяносто копеек. Может, у твоей есть золото-бриллианты?

– Боюсь, что нет, – через силу усмехнулась она.

– Тем более что я – единственный, кажется, наследник своей мамы. А ты – если не дай бог что случится – у своей единственная наследница?

– Наверное, – пожала плечами Надя. Она и краешком думать не хотела о том, что «не дай бог что случится».

– Значит, – цинично усмехнулся Полуянов, – убрать старушек выгодно прежде всего – кому? Мне и тебе. А что, замечательный сюжет. Я в Амстердаме, у меня стопроцентное алиби – а ты в это время убиваешь мою маманю. А потом я краду машину и сбиваю твою мать. А потом мы с тобой наследуем шестнадцать рублей девяносто копеек и две квартиры. И живем в них, поживаем, добра наживаем…

– Слушай, прекрати юродствовать, а? – с неожиданной для нее твердостью сказала Надя. – Заткнись. Пожалуйста.

Дима искоса глянул на нее, излишне резко рванул со светофора и тихо произнес:

– Извини.

Еще десять минут они проехали в молчании, а потом Надя сказала: