Перстень Тота - Конан Дойл Артур (1992)

Как раз в ту пору я наткнулся в газете на объявление: к нам едет доктор Мессинжер, известный медиум и гипнотизер — из тех, чье искусство не отрицают даже знатоки и разоблачители всевозможных трюков. Он считался крупнейшим из современных авторитетов в области живого магнетизма и электро-биологии. Я твердо решил посмотреть, на что же способна его воля — там, под лучами прожекторов, на глазах у сотен людей. И мы с несколькими однокурсниками отправились на премьеру.

Билеты купили загодя, в боковую ложу; когда приехали, представление уже началось. Не успел я сесть, как увидел внизу, в третьем или четвертом ряду партера, Баррингтона Каулза с невестой и старой миссис Мертон. Они меня тоже заметили, мы раскланялись. Первая половина лекции была вполне банальна; пара расхожих трюков, несколько гипнотических воздействий — на собственного ассистента. Нам продемонстрировали и ясновидение: введя ассистента в транс, доктор заставил его подробно рассказать, что делают отсутствующие друзья и где находятся спрятанные предметы. Сеанс шел гладко, но ничего нового для себя я пока не видел. Когда же он начнет гипнотизировать кого-нибудь из публики?

Мессинжер приберег это под конец.

— Вы убедились, что загипнотизированный человек полностью попадает под власть гипнотизера. Он начисто лишается волеизъявления; воля властелина диктует все — вплоть до мыслей, которые родятся в вашей голове. Подобных результатов можно достичь и вне специальных гипнотических сеансов. Даже на расстоянии сильная воля способна поработить слабую, подчинить себе ее желания и поступки. И если бы на Земле, допустим, нашелся человек с волей на порядок более сильной, нежели у нас с вами, он вполне мог бы править миром, и люди стали бы марионетками в его руках. К счастью, сила человеческой воли имеет природный потолок, и относительно этого потолка все мы сильны, а вернее, слабы одинаково… Так что подобная катастрофа человечеству пока не грозит. Однако в определенных, весьма узких пределах, людская воля все же бывает сильнее и слабее. Потому-то столь велик интерес к моим сеансам. Итак, сейчас я заставлю — да-да, заставлю усилием воли — кого-нибудь из публики выйти на сцену. И человек этот будет делать и говорить только то, что пожелаю я. Предварительный сговор совершенно исключается и, поверьте, избранного мною человека ничто не будет подстегивать, кроме моей воли.

С этими словами Мессинжер подошел к самому краю сцены и оглядел первые ряды партера. Крайняя возбудимость и впечатлительность, отличавшие Каулза, несомненно, отражались на его смуглом нервном лице, в его пылающем взоре, и, мгновенно выделив его, гипнотизер глянул Каулзу прямо в глаза. Мой друг удивленно вздрогнул и уселся плотнее, точно решив ни за что не поддаваться гипнотизеру. На сцене же стоял Мессинжер — на вид самый обычный, ничем не выдающийся человек, но напряженный взгляд его был тверд и неумолим. И вот под этим взглядом Каулз несколько раз дернулся, точно пытаясь удержаться напоследок за подлокотники кресла, затем приподнялся… И — плюхнулся обратно, совершенно без сил. Я следил за ним неотрывно, но вдруг обратил внимание на мисс Норткот. Она не сводила с гипнотизера стального, пронзительного взгляда. Такого неистового порыва воли я не видел никогда и ни у кого. Зубы, сжатые до скрежета, плотно сомкнутые губы, лицо, словно окаменевшее, беломраморное, прекрасное… А серые холодно мерцающие из-под сдвинутых бровей глаза все сверлили и сверлили Мессинжера.

Я перевел взгляд на Каулза: вот сейчас он встанет, сейчас подчинится воле гипнотизера. Вдруг со сцены донесся вскрик, отчаянный вскрик сдавшегося, обессилевшего в долгой борьбе человека. Мессинжер, весь в поту, рухнул на стул и, прикрыв рукой глаза, произнес:

— Я не могу продолжать. Здесь, в зале, есть воля сильнее моей. Она мешает. Простите… Сеанс окончен…

Гипнотизер был в ужасном состоянии. Занавес упал, и публика стала расходиться, бурно обсуждая неожиданное бессилие Мессинжера.