Срочно нужен гробовщик (Сборник) - Аллингем (Аллингхэм), Марджери (Марджори), Сэйерс Дороти Ли, Тэй Джозефина. (1992)

— Я знал, что вы не устоите, — сказал он. — Библейский мудрец прав: леопарду не отмыть своих пятен. В характере нашего брата имеется черточка, притягивающая дела, которые как будто специально для нас созданы. Я сколько раз это наблюдал. Вас сам Бог послал семейству Палинодов, не говоря уже о Скотланд-Ярде. Я немедленно свяжусь с Чарли Люком. Лучше всего вам встретиться в местном ресторанчике. Не сомневаюсь, Чарли вам понравится.

Кампьен вошел в ресторан, поднялся по деревянной лестнице на второй этаж и очутился в обитом полированными панелями зальчике, который нависал над круглым, как цирковая арена, нижним залом. Сын Билла Люка сидел на краешке стола, руки засунуты в карманы, шляпа надвинута на самые глаза; рукава цивильного пиджака бугрятся от непомерно развитых мускулов — ни дать ни взять главарь банды. Он был явно высок, но могучее, на редкость пропорциональное сложение скрадывало рост. Лицо смуглое, подвижное, готовое в любую минуту расплыться в улыбке, отнюдь не добродушной; живые, узкого разреза глаза; твердо очерченный нос.

Увидев Кампьена, он поспешил встать со стола и протянул руку.

— Очень рад вас видеть, — сказал он тоном, не оставляющим сомнений, что действительно рад.

Участковый инспектор — полновластный хозяин своей территории, пока не случается что-нибудь из ряда вон выходящее. Тогда старший инспектор из Скотланд-Ярда может прислать ему подмогу по своему усмотрению. И каким бы прекрасным сыщиком участковый ни был, прикомандированный офицер становился его начальником. Кампьен в душе посочувствовал молодому Люку.

— Надеюсь, положение не такое уж скверное, — начал он дружелюбно. — Сколько на сегодняшний день у вас на руках убийств, подкинутых Палинодами?

Глаза-щелочки остро глянули на Кампьена, и тот увидел, что участковый инспектор явно не старше тридцати пяти — рекордный возраст для такой должности.

— Что будете пить? — спросил Люк и стукнул указательным пальцем по горбатому колокольчику на столе. — Отправим мамашу Чабб под этим предлогом вниз и поговорим без посторонних ушей.

Обслуживала их сама хозяйка, маленькая, подвижная, быстроглазая женщина с вежливым, чуть испуганным лицом и седыми букольками, аккуратно уложенными под сеткой.

Она кивнула Кампьену, потупив глаза, и, получив деньги, удалилась.

— Ну так вот, — начал Чарли Люк, моргнув. Его голос, сильный, богатый интонациями, звучал, пожалуй, немного провинциально. — Не знаю, что вам известно, и потому начну по порядку. Тревогу забил доктор Смит.

Кампьен не имел чести знать доктора Смита и вдруг воочию увидел его — фигура доктора, черты лица стали выступать в воображении, как портрет на бумаге под рукой художника.

— Довольно высокий старик, хотя не такой уж старик, конечно, пятьдесят пять лет. Женат на сущей мегере. Выходит из дому по утрам взвинченный, спешит к себе в приемную на этой же улице. Сгорбленный, как верблюд, взгляд загнанный, из воротника торчит длинная шея, голова покачивается — чисто черепаха. Штаны болтаются как на вешалке. А человек он добрый и совестливый. Звезд, правда, с неба не хватает, но врач хороший и безотказный. Старая закваска. Превыше всего дорожит профессиональной честью. И этот человек стал вдруг получать гнусные письма, которые здорово выбили его из колеи.

Чарли Люк говорил как по писаному, помогая себе жестами и даже телодвижениями. Помянув верблюда, он дугой выгнул спину; описывая шею, покачал головой. Его огромная физическая сила делала повествование особенно убедительным, он вбивал в слушателя факты, как молот вбивает сваи.

И Кампьен вдруг явственно почувствовал смятение, какое письма произвели в душе доктора. А младший Люк уже несся, как лавина, дальше.