Срочно нужен гробовщик (Сборник) - Аллингем (Аллингхэм), Марджери (Марджори), Сэйерс Дороти Ли, Тэй Джозефина. (1992)

Люк не знал, что делать, и Рене стала потихоньку толкать его с площадки.

— Ну и денек предстоит, — вздохнула она. — Везде надо вымыть; из больницы приходит мальчик Клайти, и его надо тут же уложить в постель. Да еще этот идиотский прием. Эвадна, конечно, пригласила пол-Лондона. Альберт, уведи, пожалуйста, мистера Люка к себе. Завтрак я вам обоим пришлю.

Из-за двери донесся агонизирующий вопль, и инспектор сжалился над поверженным воином.

— Даю ему полчаса, — сказал он и, поймав взгляд Кампьена, выразительно поднял вверх оба больших пальца. Закрыв за собой дверь спальни и решительно отвернувшись от единственного удобного кресла, прибавил: — Капитана предоставляю вам.

Кампьен был этим явно доволен.

— Женщина у вас? — спросил он.

— В камере. Исходит слезами. — Люк дернул плечами. — Мы допрашивали ее почти всю ночь, и теперь у нас наводнение. Странная все-таки вещь, на бумаге соловьем разливается, а на допросе молчит как рыба. За три часа ничего не могли из нее вытянуть, кроме «О Господи!».

Люк все-таки сдался на уговоры, сел в кресло и усилием воли открыл пошире глаза.

— Она призналась? — спросил Кампьен.

— Призналась. Мы нашли у нее бумагу, чернила и конверты, а также промокашку с отпечатком измененного почерка. Она отказалась выходить на улицу до вечера. Сидела дома, надувшись как мышь на крупу, — с этими словами он надул щеки, насупился и руками описал полушария, изобразившие поднятую корсетом грудь. — В конце концов она все-таки раскололась. И из нее как посыпалось. И все про капитана, какой он милый, какой доверчивый, как его все обманывают. Он тронул ее до глубины души, и она сделала то, чего ни в коем случае делать нельзя. Она это понимает, ведь она получила хорошее воспитание… Как только этим старикам удается вызывать у женщин такие чувства! Выворачивают, наверное, пустые карманы и жалобно хнычут.

Он удобнее уселся в кресло, поправив подушки; веки пока еще удавалось держать приоткрытыми.

— Но справедливости ради надо признать, эта женщина обведет вокруг пальца кого хочешь. Думаю, что он понятия не имел, какую кашу заваривает, сидя перед этим шаманским кристаллом. Скорее всего, просто нес всякий бред, словом, интересничал.

— Г-м, — протянул Кампьен. — А как двигаются дела с ее братцем?

Люк нахмурился.

— Губошлепа мы прозевали, — признался он. — Пока она впускала нас в парадную дверь, он выскользнул через заднюю. — Ему, конечно, от нас не уйти. Но все-таки досадно.

— Он вдохновитель этих писем?

В красных, усталых глазах Люка зажегся интерес к этой новой идее.

— Я… я не думаю. Никакого намека на это. Мне кажется, письма — собственная инициатива прорицательницы. Это-то меня больше всего и злит. У нас как бывает — ухватишь настоящую ниточку, и дело пошло распускаться, как тетушкина кофта. А здесь? Куда нас эта нить привела? Перезрелая красотка со злокозненным характером втюрилась, как школьница, в капитана и стала брызгать ядовитой слюной. Он, конечно, был с ней не очень любезен. Это очевидно. Она, правда, сказала только, что начала у него лечиться и передумала. У нее что-то с желудком. Надо признать, он недостаточно терпелив с пациентками, склонными к истерикам. Я это давно знаю. Так что дело опять зашло в тупик.

— Ну, не скажите. Ведь письма-то не обманули. Она обвинила доктора, что он не заметил насильственной смерти. И он таки действительно не заметил. Одной злокозненности эти письма приписать нельзя.

— Это исходит от капитана, — гнул свое Люк. — Вот почему я так хочу скорее допросить его. Возможно, на сеансах она выуживала из него то, чего он и сам не подозревал. Капитан ведь приходил к ней дважды в неделю, изливал свои горести. Мог забыть, что сказал прошлый раз. А она помнила. Ну и постепенно составила себе некую картину. Ведь губошлеп-то не мог знать, что делается в семействе Палинодов.

Кампьен спорить не стал, а поспешил одеться.