Нефтяные магнаты: кто делает мировую политику - Лоран Эрик (2010)

Он предупредил меня, что мы вместе поедем позавтракать и там продолжим интервью. Он напяливает на себя старую меховую куртку и ведет меня к подержанному «фольксвагену», припаркованному у входа. На извилистой дороге он пугает меня тем, что во время разговора поворачивается ко мне, постоянно перемещаясь на левую сторону дороги. Я спрашиваю себя, какую непростительную ошибку я мог совершить, чтобы вот так рисковать закончить свою жизнь в автомобильной катастрофе бок о бок с нацистским преступником. Но при этом я восхищен. Впервые в жизни я вижу существо, символизирующее абсолютное зло, и на меня производит впечатление его банальность. В ресторане его приветствуют владелец заведения и молодые официанты, уважительно говоря ему: «Добрый день, господин Шпеер». Он усаживается как почетное лицо за тот стол, куда, очевидно, обычно садится. И разговор неожиданно принимает жаркий оборот.

– Знаете ли вы, – говорит он мне, старательно разворачивая салфетку, – что было нашим огромным неравенством? – Он выражается, как инженер на пенсии. – Ну, – продолжает он, – это была нефть. Задолго до начала войны Гитлер повторял, что это наша ахиллесова пята. Поэтому мы с большим успехом развивали производство синтетического бензина, который в 1940 году составил половину нашего военного снабжения.

– Но его было недостаточно, чтобы вести продолжительную войну на нескольких фронтах. Погруженный в изучение меню, Шпеер поднимает голову.

– Именно поэтому Гитлер выбрал стратегию блицкрига. Как вы это называете по-французски?

– Молниеносная война.

– Ах так… Использовать максимум танков для быстрой и жестокой победы и с недорогим горючим. Это принесло успех в Польше, а также и во Франции. Он с сокрушенным видом улыбается мне, затем заказывает паштет, за которым следуют дичь и мозельское вино. В этом неприятном человеке скрывается высокомерие.

– Поскольку вы говорите о нефти и о потребностях в ее снабжении нацистской армии…

– Нет, немецкой, – сухо прервал он меня.

Я возражаю:

– Мы говорим о немцах и о нацистах.

Он раздосадован. Черты его лица твердеют.

– Это неправильно.

– Я бы хотел вернуться к своему вопросу: какую ошибку Гитлер и его окружение, к которому вы принадлежали, совершили в деле снабжения нефтью?

– Никакой.

Шпеер так же мало расположен к раскаянию, как и к признанию прошлых ошибок:

– Мы не совершили никаких ошибок, но мы неудачно сыграли.

Я выражаю удивление.

– Да, месье. Прежде всего, мы не подумали о том, что американцы вступят в войну. К тому же они и не хотели вступать, но, в конце концов, Рузвельт уступил нажиму некоторых групп.

– Каких?

Он устало пожимает плечами:

– Вы их хорошо знаете. Еврейские влиятельные органи зации, связанные с лоббистами нефти и вооружения…

Я чувствую приступ тошноты.

– Преимущество заключалось в нефтяных возможностях Америки. Более того, в 1940 году Советы аннексировали часть Румынии вблизи от нефтяных промыслов Плоешти.

– Но почему же вы в этих условиях, когда уже сражались на нескольких фронтах, вторглись в Советский Союз?

«Мы вторглись в Россию ради нефти»

Он удивленно смотрит на меня, в то время как официант суетится вокруг него. Разрыв между провинциальной, деревенской обстановкой и содержанием нашего разговора кажется прямо сюрреалистическим.

– Буквально по этой причине: наложить свою руку на нефть, контролируемую Москвой на Кавказе. Я знаю, что выдвигалось много других причин, но я могу вас заверить, что было для Гитлера главным приоритетом: снабжать нас горючим, преградить русским частям доступ к нему, с тем чтобы потом взять контроль над нефтяными месторождениями Ирана. Наступление началось в начале 1942 года. К сожалению, оно захлебнулось недалеко от Баку.