Война разведок. Тайные операции спецслужб Германии. 1942-1971 - Райнхард Гелен (2011)

Из того, что я уже рассказал, становится ясным: ежедневная и перспективная оценка противника производилась на основе множества отдельных фактов и данных, из которых постепенно складывалась общая мозаичная картина. Оценка лишь тогда будет представлять ценность для командования, когда делается своевременно. Это касается наступательных операций, но, может быть, еще в большей степени случаев, когда войска вынуждены перейти к обороне и уступить инициативу противнику. Быстрота и оперативность всегда были неизменными требованиями, которые мы старались выполнять скрупулезно, используя вышеизложенные организацию и методы работы.

Основой для ежедневной оценки противника являлась введенная мною перспективная оценка. Обозначившиеся изменения в обстановке могли быть распознаны заранее при правильной оценке предполагаемых направлений главных ударов. Увеличение числа актов саботажа, усиление партизанской активности или заброска диверсионно-разведывательных групп в определенные районы были для моего отдела тревожными сигналами, по которым в подозрительных районах немедленно усиливалась наша разведывательная деятельность. При всем этом львиную долю информации нам поставляли боевые части, которые не только вели разведку, но и захватывали пленных. Использовались, естественно, и другие возможности и средства, например, прослушивание радиопереговоров в прифронтовой полосе, которые в силу ряда причин не всегда зашифровывались и даже не кодировались. А прослушивание, скажем, русских заградительных отрядов, выполнявших роль полевой жандармерии, было не только полезным, но и занимательным занятием. Наше сотрудничество с авиацией, хотя последняя и не имела прямых указаний свыше об этом, а также с начальником связи сухопутных войск, которому были подчинены подразделения оперативной радиоразведки, протекало без помех. В заключение хочу отметить: даже советские газеты и печать западных союзников, а также советское радио, несмотря на строжайшую цензуру, давали нам порою ценную информацию, хотя она и поступала к нам с некоторым запозданием.

Таким образом, мои сотрудники не пользовались колдовством и магическими чарами, в чем их полушутя-полусерьезно обвиняли, видя, как высоко поднялся процент вероятности их прогнозов и оценок. Усердие, основательность, наличие специальных знаний и быстрота мышления позволяли нам резко повысить качество наших докладов о положении и намерениях противника. Наши данные зачастую расходились с оценками Гитлера, принимавшего желаемое за действительное. Лично я докладывал ему всего четыре раза, поскольку регулярно информировать фюрера было прерогативой начальников генерального штаба – сначала Гальдера, затем Цайтцлера и, наконец, Гудериана. Как проходили доклады моих начальников у Гитлера, написано достаточно много. Могу лишь подтвердить, что им приходилось вести жаркие споры с этим человеком, чтобы предотвратить принятие явно неверных решений. Родившиеся в голове твердолобого диктатора, они, эти решения, могли быть изменены разве что только самим ходом событий. Важнейшим аргументом в спорах была обстановка у противника. Выводы, вытекавшие из оценки противника, рассматривались Гитлером с течением времени со все большим ожесточением и агрессивностью, как пораженчество и даже саботаж, как действия против его замыслов и намерений. Здесь крылась еще одна причина того, почему шефы старались по возможности уберечь меня от взрывов ярости этого человека и не спровоцировать мою отставку.

РАБОТА ОТДЕЛА ПЕРЕД ТРАГЕДИЕЙ ПОД СТАЛИНГРАДОМ