Игра лисиц. Секретные операции абвера в США и Великобритании - Ладислас Фараго (2011)

Сообщения, потоком поступавшие в посольство и агентство Гессе из Рейтер[39] от английских и французских информаторов, свидетельствовали о быстром ухудшении ситуации. Хеш не решался послать категорическое предупреждение, на котором настаивали Гайер и Васснер. Вместо этого он позвонил фон Нейрату и, когда ему не удалось связаться с министром иностранных дел, побеседовал с его заместителем Бернгардом фон Бюловом, выясняя обстановку и настроения в Берлине. Бюлов ответил, что и то и другое мрачное. Тогда Хеш решил зайти с козырной карты, заявив, согласно Гессе: «Я пойду к королю и попрошу его вмешаться прежде, чем все погибнет».

Гессе отметил, что посол собирался апеллировать не к прогерманским симпатиям короля, а к его приверженности миру. Еще 21 января фон Хеш писал о политической философии нового короля следующее:

«В иностранных делах Эдуард VIII разделяет убеждения своего отца о необходимости сохранения мира между народами. Король Эдуард не пацифист, напротив, он желает, чтобы Великобритания была сильной, вооруженной и способной, если потребуется, отстоять свои честь и достоинство. Однако он глубоко убежден, что в современную эпоху война не может больше быть средством решения международных споров. Более того, он считает, что новая европейская война станет причиной краха Европы, ее порабощения большевиками и гибели цивилизации. Будучи твердо приверженным британским парламентским традициям, Эдуард VIII тем не менее выказывает далеко идущее понимание путей следования других государств, особенно Германии».

Именно на особое «понимание» короля и рассчитывал посол, в глубокой тайне собираясь в форт Бельведер, где король проживал полуинкогнито, сохраняя приватность своих отношений с миссис Симпсон. Хеш готовился к встрече очень тщательно, консультируясь с сотрудниками.

– Я надеюсь убедить его величество, – говорил он советнику посольства князю Отто фон Бисмарку, – что война станет как европейской, так и национальной катастрофой. Я готов признать, что формально Гитлер не прав. Но я думаю, что сумею представить эту акцию в качестве по меньшей мере понимаемой.

Вечером в понедельник 9 марта, когда министр иностранных дел Франции Фланден, прибыл в Лондон для решающих переговоров в отношении кризиса, Хеш отправился в форт Бельведер. Для конспирации он даже отбыл на частном автомобиле. Он вернулся в посольство вскоре после девяти вечера и вызвал к себе Бисмарка и Гессе, чтобы сообщить о результатах аудиенции у короля.

– Моими главными доводами, – рассказывал он, – были два. Первым стали военные статьи франко-советского договора, которые противоречили как духу, так и букве пакта Локарно. Вторым же было то, что постоянная односторонняя демилитаризация левого побережья Рейна для Германии является невыносимым унижением. Я заявил его величеству, что ввод войск на левый берег касается только собственной германской территории, и заверил, что фюрер готов к замене пакта Локарно новым международным договором.

Он сообщил Бисмарку и Гессе, что его аргументы не могли не произвести «самого благоприятного впечатления на человека доброй воли, каким несомненно был король», и что ему удалось убедить Эдуарда VIII «выступить за мир» перед Болдуином.

Трое немцев в волнении ожидали в кабинете посла королевского слова. Бисмарк устал от долгого ожидания, но Гессе оставался рядом с послом, когда раздался телефонный звонок.

– Король! – сказал Хеш и указал Гессе на отводную трубку, чтобы тот мог слышать беседу.

– Алло, – послышался знакомый голос. – Это ты, Лео? Узнаешь, кто говорит?

– Да, сэр! – ответил Хеш.

Гессе записал, что король произнес следующие судьбоносные слова: «Слушай внимательно. Я только что виделся с премьер-министром. Войны не будет!»

Гессе отметил, что, положив трубку, Хеш подпрыгнул и затанцевал по комнате.

– Я победил! – восклицал он. – Я обошел их всех! Гессе, мы совершили невозможное! Войны не будет! Надо немедленно сообщить в Берлин.