Путь Чёрной молнии - Теущаков Александр Александрович

Принимая участие в разных делах, я добился авторитета среди воровского братства и, безусловно, претендовал на роль лидера. Сколько раз мне приходилось в самый последний момент перед тем, как пойти на дело, разворачивать «оглобли». Я любил досконально просчитывать ситуации и не раз оберегал братву от неверных шагов, тем самым спасая их от тюрьмы. Убеждения в моей правоте и волчья хватка помогали мне двигаться впереди своих сверстников и даже людей старше меня по возрасту. Естественно, были проверки, были и недоброжелатели.

Я долго балансировал между свободой и зоной но пришел час, когда мне пришлось в очередной раз залететь на срок. Объездив несколько тюрем и лагерей, я подтвердил свое значение среди братвы. Меня стали уважать и шли ко мне за советом.

Менты зубами скрипели по поводу моего отрицания, и при удобном случае «гасили» в трюм, но и оттуда мне удавалось править общаковыми делами и досаждать мусорам. В одной из тюрем я встретил Пашу Грома, и скажу я вам братва с полной откровенностью: такого человека я еще не встречал. Сколько нам пришлось обсудить, даже спорить, но мне до уровня Паши было, как до Китая пешком. Он всегда отличался от остальных воров мудростью и железной логикой — это был вор, придерживающийся старых воровских традиций. Кроме Паши меня поддержали некоторые авторитетные воры, представляющие элиту воровского мира: сибирский вор — Аркан, грузинский вор — Мераб Гебанидзе и Джамал из Средней Азии. Они поручились за меня и я три года отходил положенцем. И вот, находясь в одной из пересыльных тюрем, меня короновали и объявили вором в законе.

Кое-какие знаменитые уголовники недоверчиво отнеслись к моему коронованию, мало, мол, у бродяги отсиженных сроков, да и сидит он на общем режиме, но в конечном результате влиятельное слово видных воров весомо упало в мою пользу. О воровском авторитете судят не только потому, сколько сроков он провел в зонах и тюрьмах, а по его делам, за которые его и считают правильным.

— А кто тебя надоумил начать с сибирских лагерей? — спросил Макар.

— Аркан много рассказывал о лагерях Сиблага, я тогда еще подумал, что зоны в Сибири нуждаются в поднятии авторитета воровского сообщества, а так как режим у меня был общим, то мое внимание привлекла Новосибирская зона. Был еще один лагерь — в Куйбышеве, но он находился в отдалении от остальных зон и, так как акция неповиновения должна была перекинуться на остальные, выбор естественно пал на ИТК-2.

— А как получилось, что после малолетки тебе дали общий режим, ведь тебе корячился усилок и даже строгач? — поинтересовался Макар.

— Это судью нужно было спросить, я сам тогда удивился, — Дрон закурил и продолжил рассказ, — Аркан поначалу не одобрял моего решения и отговаривал от подобной затеи: перевернуть в зоне существующие красные порядки, но убедившись в моей решительности, больше не стал переубеждать и препятствовать, а наоборот предложил посильную помощь при моем заходе в зону. От него я узнал о Колдуне, который правит зоной, но менты боясь его авторитета над зэками, постоянно держат в изоляторе. Вопрос о переводе Колдуна в крытую тюрьму был уже решен, и я шел на его замену.

Да-а, история с Колдуном в Елецком централе привела меня в чувства, сидя в изоляторе я уже не питал иллюзий по поводу быстрого переворота событий. Ефрем готовил мне билет в крытку. Я не боюсь репрессий со стороны ментов, и что меня по — новой закроют в изолятор или отправить в крытку. Везде меня встретят достойно, а если опера попробуют сломать с помощью прессхаты, в которой сидят козлы, то глубоко заблуждаются, что воры не в состоянии постоять за себя.

— Ты думаешь, мусора не пойдут на такой шаг, — спросил Симута.