Путь Чёрной молнии - Теущаков Александр Александрович

— Бульдозеры менты больше не пустят, побоятся, что мы их спалим.

— Мне кажется, они попробуют БТРами пробить себе путь, — сказал Ирощенко.

— А может такое случиться, что десант сбросят с вертолетов?

— Они что, совсем с головой не дружат, мы же их тут как куропаток примем.

— Не скажи, как начнут со стволов поливать, мало не покажется.

— Да вряд ли Москва даст добро нас расстреливать.

— После вчерашнего неудавшегося штурма могут и дать, мы уже накрошили их…

— Хочу, чтобы вы усвоили для себя, — громко сказал Ирощенко, перебивая спорящих, — если БТРы прорвутся сквозь баррикады, а они обязательно это сделают, то нам братва придет настоящий кирдык.

— Что нам остается?

— Против мотострелков и десантников, которые размещены внутри БТР, как у «Христа запазухой», практически ничего. Единственное, что можно попытаться применить в нашем положении — это горючее, пакеты с цементом и воду. Эффект состоит в том, что бросая пакеты с водой, мы увлажняем поверхность машины, а затем пыль цемента в вперемешку с жидкостью дает грязевую массу. Практически можно забить все смотровые щели или, по крайней мере, «заляпать» глаза БТРу, а их у него тринадцать.

— Чего тринадцать, БТРов?

— Приборов наблюдения и визуальных отверстий, бойцы днем и ночью видят сквозь их. В машине имеется автоматическое средство пожаротушения, два пулемета: один КПВТ — 14,5 крупнокалиберный, если такой заряд попадет в тело, то потом долго придется соскребать со стены останки человека. Другой пулемет — калаш 7,62, тоже «дудорга», что надо. Так что против танка на колесах, больше вариантов отражения атаки я не вижу. Вот такая своеобразная крепость. Ну, не падайте духом братва, по нас стрелять они не станут, а вот подавить колесами могут, — закончил Ирощенко.

— Да мужики, сегодня будет жарко, — произнес Дрон, — неужели у этих придурков больше нет аргументов, как только загасить нас. Я все думаю: от государства разве убудет, если они выполнят наши требования. В принципе мусорская система эти законы издала, но нас, как быков уводят от наших прав в сторону. Они считают, что так лучше управлять массами — выходит правильно люди говорят: «Закон, как дышло, куда повернут — туда и вышло».

— Санек, — обратился Ирощенко к Воробьеву, — пошли пацанов по быстрому на промку, пусть наберут цементу на стройке, и пошукают грязную воду по цехам.

— И бумаги, простой бумаги побольше, — крикнул Игорь Семченко.

Принесли наскоро нарезанные повязки из темной мануфты. Пацаны и мужики направились к выходу из штаба. Оглянулись, осмотрелись, как бы понимая, что сюда они больше не вернутся.

— Ну что там? — спросил Дрон парней, находящихся на втором этаже в качестве наблюдателей.

— Менты от зоны отошли, часовых с вышек убрали, на той стороне солдат понагнали.

Дрон затянул на шее повязку потуже, чтобы не сползала с лица, и передал всем посыльным, чтобы предупредили мужиков.

Чувство не подводило его: сам воздух вокруг был наполнен тревогой, и смерть уже кружит над зоной, высматривая себе жертвы.

Все затаили дыхание, ожидая момента, когда тишину разорвет общий, страшный шум, начавшегося штурма.

На этот раз сигнальной ракеты не было, а ударила пулеметная очередь по окнам второго этажа. Со звоном полетели выбитые стекла. Били с БТРа прицельно поверх голов, именно по окну, где сидели наблюдатели. Они кубарем слетели с верхних шконок и бросились на пол. Последовала еще одна очередь, направленная по верху баррикады, полетели щепки от разбитых тумбочек и искры от соприкосновения пуль с железом. Вот теперь всем осужденным стало понятно, что власти применяют настоящие пули, а не пускают в ход холостые патроны.

Еще одна очередь прошила торцевую стену кирпичного здания. На заключенных, стоящих внизу, посыпались отколотые куски кирпичей и белая пыль.

— Всем приготовиться, — раздался голос Ирощенко, — прицельно бьют гады, отпугивают, сейчас пойдут на прорыв.