Путь Чёрной молнии - Теущаков Александр Александрович

— Да, хочу вам кое-что рассказать из своего боевого прошлого. Довелось мне в 20-х годах служить у Колчака в контрразведке. Был у нас пожилой полковник, фамилия у него интересная — Шилохвост, так он научил меня из любого оружия стрелять, даже на слух из нагана поражать противника, и еще много чему полезному, что пригодилось мне в ведении боевых действий. В Омске были расквартированы наши части, иногда мне поручали проводить наблюдение за разными подразделениями, а особенно казачьими, в гражданскую войну на которых, возлагались большие надежды. Прибыл я, значит в Томскую область, там располагалась знаменитая по тем временам казачья сотня. Я как раз был уполномочен помогать казакам со стороны штаба белой армии, и передавал разные приказы из ставки главнокомандующего. Эта сотня охотилась на красных комиссаров, тогда их в Сибирских краях хватало, они запугивали местное население, распространяя слухи, что наша сотня вырезает всех подряд крестьян, не взирая, на политические взгляды.

Большевики, не разведав, объезжали места, где могла бы появиться сотня — вот так они боялись белых казаков. Название подразделения гремело на многие версты кругом — «Черная стрела». Увидят красные командиры белое полотнище с вышитой на нем черной стрелой, так сразу по коням и уносились быстрее ветра. Своих врагов казаки били беспощадно. Комиссары-большевики не раз ощущали на себе всю мощь этой бесстрашной сотни. Мне часто приходилось участвовать в подобных походах на красных.

После того, как наши союзнички предали Александра Васильевича и его арестовали, а затем последовала казнь Колчака, я с остатками сотни, перебрался в Забайкалье и воевал с большевиками в войске атамана Семенова. Посмотрел тогда атаман на наше знамя и сказал: «Черная стрела — это хорошо, но поражающая черная молния звучит лучше». Вот так мою новую сотню стали звать: «Черная молния» и на белом знамени всегда присутствовала изогнутая, как молния — стрела.

— Кажется, я начинаю понимать, что ты хотел этим сказать, — догадался Илья, — ты предлагаешь нам назвать нашу немногочисленную организацию…

— Правильно Илья, — перебил его Мирон, — Черной молнией!

— Так вот зачем ты оставил свой знак, чтобы НКВД-эшники поломали головы, откуда в этих краях взялась пресловутая «Черная стрела».

— Есть такое дело, — улыбнулся Мирон, — ну, так как мужики, годится нам такое название.

Три руки взметнулись вверх.

— Я предлагаю чуток выпить за нашу, только что созданную военную организацию Черная молния, — предложил Михаил, — только немного.

— Как скажешь, интендант, — и все засмеялись. Четыре руки крепко скрестились. Свободной рукой Мирон обмотал их белой тряпкой и сажей от головешки начертал знак черной молнии.

Ночью, когда все спали, Мирон вышел на площадку перед пещерой и увидел силуэт человека, он сидел молча, наблюдая за рекой, серебрившейся при лунном свете.

— Не спится?

— Да-а, — Илья тяжело вздохнул.

— Переживаешь за своих?

— Я погубил их всех: жену с детьми и родителей с сестрами, если бы я не бежал…

— Их бы все равно арестовали, — перебил Мирон, — Илья, не нужно себя винить, запомни, не вы одни попали в кровавую большевистскую мясорубку.

— Не говори так, не должны их чекисты тронуть.

— Пусть будет по-твоему, если тебе легче от этой мысли, но ты реально оцени обстановку, борьба продолжается, Сталин убирает всю старую гвардию, они слишком мешают ему. Вопрос только в том, сколько будет террор продолжаться? Илья, послушай меня, в Михеевку нам пока нельзя соваться, я понимаю, что тебе хочется узнать о родне, но нас там ждут. Скрытые дозоры еще долго не снимут. У меня возникла идея, пока Петр и Михаил устраивают в пещере жилище, мы с тобой тайно проберемся в Томск.

— В Томск?!

— Конечно, мне нужно со своими людьми встретиться, и попробуем твоего НКВД-эшника отыскать.

— Романова?