Гас закрыл глаза. Адам знал: брат ждет не дождется, когда этот разговор закончится. Что хуже — предательство отца или матери? Если бы Хилари так поступила, им, наверное, было бы еще больнее: все, во что они верили с детства, просто вышвырнули бы на помойку. А папа… он ведь никогда не был ловеласом и не разглагольствовал о любви, точно герой второсортной мелодрамы. Надежнее человека Адам просто не знал. Друзья неизменно восхищались его добротой и постоянством. У отца всегда можно найти поддержку. Точнее, можно было.

— Ви будет вам очень рада, — сказала Хилари.

Мальчики смутились. Им было трудно признаться, что они идут на похороны по собственному желанию.

— Только я не хочу видеть Джину, — пробормотал Гас.

— Тебя никто и не заставляет.

— Но она же там будет!

— Джина сядет в первом ряду, а мы — сзади. Она тут вообще ни при чем. Мы идем ради Ви, ради Дэна.

— И ради Софи.

— Да, — сказала Хилари, улыбнувшись Гасу. — Ради Софи.

В церкви собралось много людей. Пришли все жильцы Орчард-Клоуз, включая Дуга и Кэт Барнетт, несколько друзей из других частей города, два представителя от «Британского легиона» и медсестра из больницы. На переднем ряду никто не сидел. Лоренс, который обычно пропускал всю семью и только потом садился, прошел первым и сел как можно дальше от прохода, под мраморной табличкой в честь молодого уиттингборнского солдата, погибшего в битве при Омдурмане. «Благородный сын, доблестный воин», — значилось на табличке. Лоренс робко сел рядом и стал смотреть вперед.

Еще несколько человек вошли и уселись на скамьи. Странно было среди бела дня оказаться в темном зале, полном свечей. Перед всеми собравшимися, под куполом из бледных цветов лежал Дэн. Гроб был короткий, лакированного дерева и с медными ручками — «самый лучший», по просьбе Ви. Орган тихо играл «Траурную оду» Баха, люди перешептывались, прижимаясь друг к другу плечами. Затем поднялся легкий шум: в церковь вошла Ви в темно-фиолетовом костюме, под руку с Джиной. Бабушка держалась прямо, белые волнистые волосы аккуратно лежали под сеточкой. Она остановилась возле скамьи Вудов, и Лоренс, услышав ее шепот, затаил дыхание. Джина тоже стояла прямо, глядя ровно перед собой.

— Благослови вас Бог, — чуть громче произнесла Ви и осмотрела всех Вудов. — Спасибо, что пришли. Софи не видели?

Они покачали головами.

— Она скоро придет, — сказала Ви. — Бедная деточка… Так переживает…

Любящая улыбка Ви коснулась всех и остановилась на Лоренсе. Он прямо чувствовал ее теплое свечение на щеках, полное любви и признательности, — в такое тяжелое время Ви было радостно видеть рядом человека, которого она знала тридцать лет. Он почти стал ей сыном. Лоренс отвел взгляд и склонил голову. Нет, это невыносимо. Просто невыносимо. Бедная старушка еще ничего не знает. Джина ей не сказала, и она до сих пор не знает…

Софи была в Хай-Плейс одна. Она нарочно все так устроила: в последнюю минуту перед выходом побежала за цветами для Дэна. «Я скоро приду», — пообещала она маме. Даже оделась для похорон: черный сарафан поверх темно-зеленой футболки, волосы убрала посеребренной бабочкой, которую ей подарил Дэн. Раньше она стеснялась носить его подарок, и потом, эта заколка никогда ей не нравилась. А сегодня Софи вдруг ее полюбила. На руку она надела браслет, подаренный Фергусом на прошлый день рождения: полоска грубого серебра, похожая на веревку. Затем она сказала Джине, что хочет купить цветы.

— Милая, от нас и так будет два венка.

— Я хочу отдельный букет. Лично от меня.

— Но уже очень поздно, Софи. Ты же знаешь, нам надо быть у бабушки через пятнадцать минут.

— Я приду сразу в церковь, — нашлась она. — Не опоздаю, не бойся.