Капут - Курцио Малапарте (1944)

– Oh, how lovely![235] – воскликнула Луиза, хлопая в ладоши.

– А теперь я вам расскажу, – сказал я, – историю про Зигфрида и кота. Тем двум неаполитанским малышам эта история не понравилась бы, а вам понравится точно. Это немецкая история, а немцам всегда нравятся немецкие истории.

– Les Allemands aiment tout ce qui est allemand et Siegfriеd c’est le peuple allemand[236], – сказала Луиза.

– А кот? Как быть с котом? Пусть и он будет чем-то наподобие Зигфрида?

– Нет, Зигфрид неповторим, – сказала Луиза.

– Вы правы. Зигфрид неповторим, а все остальные люди – это коты. Ну, так слушайте историю о Зигфриде и коте. Я был тогда в селении Рита возле Панчево и ждал переправы через Дунай. Редкая перестрелка звучала тем белым апрельским утром, натянутым в воздухе, как прозрачный льняной экран, между нами и объятым пламенем городом. Переправы ждал также отряд СС: все очень молодые, у всех готическое треугольное лицо, заостренный подбородок, чеканный профиль, а в светлых глазах чистый и жестокий взгляд Зигфрида. Они молча сидели на берегу Дуная, поставив автоматы между ног и повернув головы в сторону пылающего Белграда. Один сидел в стороне, ближе ко мне, парень лет восемнадцати, блондин с необыкновенно светлыми голубыми глазами и алыми губами, освещенными холодной невинной улыбкой. Мы разговорились, поговорили о жестокости войны, о разрушениях, людском горе и убийствах. Он рассказал, как новобранцев дивизии СС «Лейбштандарт» приучают смотреть на чужую боль не моргнув глазом. Повторю, у него были необыкновенно чистые и светлые голубые глаза. Он рассказал, что новобранец СС считается недостойным быть в «Лейбштандарте», если с легкостью не пройдет испытание котом. Рекрут левой рукой должен взять живого кота за шкирку, оставив ему свободными для защиты лапы, а правой должен маленьким ножом выколоть ему глаза. Voilà comment on apprend à tuer les juifs[237].

Луиза схватила меня за предплечье и через ткань впилась ногтями в тело. Я чувствовал, как дрожит ее рука.

– Vous n’avez pas le droit…[238] – тихо сказала она, отвернувшись к двум слепым солдатам, молча евшим, слегка откинув назад голову. Медсестра помогала им легкими плавными жестами, направляя неуверенные движения их рук: кончиками пальцев она касалась тыльной стороны руки незрячего всякий раз, когда нож или вилка повисали над краем тарелки.

– О Луиза, простите меня, – сказал я, – меня тоже пугают страшные истории. Но нельзя сбрасывать со счетов некоторые вещи. Нельзя упускать из виду, что коты тоже, в некотором смысле, относятся к породе Зигфрида. Вы никогда не задумывались, что Христос тоже из породы Зигфрида? Что Христос – это распятый кот? Вы не должны думать, как все немцы, что Зигфрид – беспримерный герой, а все остальные народы – коты. Нет, Луиза, Зигфрид тоже из кошачьей породы. Вы знаете происхождение слова «kaputt»? Это слово от еврейского «koppâroth», что значит «жертва». Кот – это koppâroth, жертва, антипод Зигфрида, это принесенный в жертву, распятый Зигфрид. Дело в том, что рано или поздно всегда наступает момент, когда даже Зигфрид, единственный и неповторимый Зигфрид становится котом, становится koppâroth, становится kaputt – это момент, когда Зигфрид очень близок к своей смерти, когда Хаген-Гиммлер готовится выколоть ему глаза как коту. И судьба немецкого народа – превратиться в koppâroth, в kaputt. А тайный смысл его истории заключается в превращении Зигфрида в кота. Не нужно отбрасывать некоторые истины, Луиза. Вы тоже должны знать, что мы все – Зигфриды, мы все приговорены стать однажды koppâroth, жертвами, kaputt, ведь на то мы и христиане, поэтому Зигфрид – тоже христианин, Зигфрид – тоже кот. Императоры, а также и дети и внуки императоров тоже должны знать некоторые истины. Vous avez reçu une très mauvaise éducation, Louise[239].

– Je ne suis déjà plus Siegfried. Je suis plus près d’un chat que d’une princesse impériale[240], – сказала Луиза.