И в жизни частного коллекционера Идессы Хенделес утрата играет центральную роль. Ее родители, польские евреи, были отправлены в Освенцим и выжили лишь благодаря счастливому случаю. После войны они переехали в Марбург (там в 1948 году появилась на свет Идесса), а потом в Канаду. Но старые раны дали о себе знать и на новой родине. В Торонто семья опять столкнулась с антисемитизмом. В школе Идессу дразнили из-за ее еврейского происхождения. Но это ее только подстегивало. Она стала отличницей, добилась успехов в игре на фортепьяно и виолончели. И все же детство ее было пронизано чувством утраты: «Почти все родственники были мертвы, родина далеко и язык тоже». Тогда же произошла ее первая встреча с искусством. Каждые выходные отец ходил с ней в музей, ставший для нее укрытием от окружающего мира[62].

Коллекция – это зеркальное отражение коллекционера и резонатор для его «я». Частный коллекционер Идесса Хенделес, кроме того, еще историк искусств и куратор собственных выставок, но в первую очередь она Идесса Хенделес. То, что, не будучи профессиональным устроителем выставок, она не должна прятаться за темами и тезисами, кажется ей свободой и привилегией. «Я не смогла бы оставлять свое “я” снаружи», – говорит она[63]. А потому все ее картины и скульптуры, от коленопреклоненного Гитлера работы Каттелана и документов о катастрофе дирижабля «Гинденбург» до знаменитой фотографии Эдди Адамса «Убийство вьетконговца, совершенное начальником полиции Сайгона» («Казнь в Сайгоне»), заключают в себе и демонстрируют аспекты ее собственной истории. В таких, направляемых личными представлениями, коллекциях обнаруживается невидимый центр, вокруг которого циркулирует существование собирателя, подобным же образом растет из песчинки жемчуг, моллюск обволакивает ее перламутром, тем самым превращая инородное тело в нечто для нас драгоценное.

Между тем, большинство новых коллекционеров ждут от искусства не внутренней трансформации, а внешнего превращения. Тот, кто богат, считает художественный критик Марк Шпиглер, хочет быть уверенным в том, что он, приобретя искусство, становится не просто адвокатом, банкиром или менеджером, а современным Медичи[64]. В подобных собраниях-трофеях напрасно искать личную историю, которая при встрече с художественными произведениями становится вдруг зрима и внятна. Здесь же никакое сокровище из глубин души не поднимется, здесь мы останемся на поверхности. А что проявится прежде всего, так это желание престижа, страсть к потреблению и жажда прибыли. Вот три основополагающих требования к произведению искусства, которые сформулировал милан ский галерист и вельможа авангарда Артуро Шварц: художественная работа должна возникнуть из внутренней необходимости, обращаться не только к зрению, но к уму и сердцу, и наконец, созерцание ее должно обогащать человечество[65]. Даже если экспансия художе ственного рынка далекими от искусства покупательскими группами грозит уничтожить эти критерии, они определяют стержневое требование ко всякой работе, стремящейся удержаться и по ту сторону рынка.

Ведь даже если рынок обращен лицом к искусству, которое хорошо как товар, потому что его легко продать, то искусство, которое продать не удается, остается хорошо как искусство.

Эффект Дидро. Динамика коллекционирования

Каждая коллекция – это сочетание единства и разнообразия, переплетение соответствий и вариаций. Коллекционирование подразумевает создание некого единства из множества элементов. Вдобавок в основании коллекционирования лежит элементарная модель человеческого поведения. Присвоить, упорядочить, оформить и дополнить – вот основа нашего умственного освоения окружающего мира. Без этих процессов немыслимы исследования и наука. Создавать коллекцию значит с каждым пополнением вновь устанавливать равновесие между частями и целым, между отдельным предметом и собранием, между подобным и различным.