Флэшмен под каблуком - Джордж Макдоналд Фрейзер (1977)

– Один минутка, месье! Вы, полагаю, забыть, что все еще не вернуть нам законную собственность Мадам де Републик! Будьте любезен отдать мне фляг!

– Да чтоб мне сдохнуть, если отдам!

– Подлец, вы отказывать мне! В таком случай вы не уйти с этот берег живой!

– Отвали, наглый недомерок!

Их препирательства, не взирая на шум, были слышны, даже когда мы достигли французской шлюпки, которую матросы удерживали у берега, стоя по колено в воде. Элспет устроили на кормовой банке, пронеся мимо орущей и жестикулирующей оравы французов: одни отстреливались, другие готовили лодку к отплытию; на дне стонали или молча корчились раненые, мичман изрыгал резкие команды людям на веслах. Раздался оглушительные грохот – это английский катер разрядил свое баковое орудие. Малагасийцы хлынули из форта настоящим потоком, устремляясь к берегу и паля кто во что горазд. Потом они стали быстро строиться, готовясь к атаке. Кеннеди и Буданкур, остававшиеся на пляже последними, зашлепали по отмели к шлюпкам, перетягивая флаг и поливая друг друга ругательствами.

– Отпусти, разрази тебя гром!

– Ты не уйти, английская скотина!

Когда в наши дни политиканы начинают нести чушь насчет «entente cordiale»[153], я вспоминаю эту парочку: Кеннеди с воздетым кулаком и побагровевшего Буданкура, остервенело рвущих каждый на себя даром никому не нужный кусок грязного ситца. И я с гордостью заявляю, что в этот критический момент, когда опасность стала уже неминуемой, мои способности к дипломатии спасли ситуацию, поскольку если бы я, выхватив из-за пояса одного из матросов нож не полоснул им по флагу, эти твердолобые так и остались бы на берегу. Удар только слегка надсек полотнище, но и того оказалось довольно: оно с треском разорвалось пополам. Кеннеди выругался, Буданкур взвизгнул, и мы попрыгали в шлюпки под аккомпанемент последнего выстрела баковой пушки. Кили зашуршали по гальке, и вскоре нас уже качал прибой.

– Assassin![154] – орал Буданкур, угрожающе размахивая своей половиной флага.

– Сутенер! – отвечал Кеннеди из соседней шлюпки.

Вот при таких обстоятельствах покинули мы Мадагаскар. Более двух десятков англичан и французов заплатили своими жизнями за эту никчемную, безрассудную операцию,[155] но поскольку благодаря ей мы с Элспет оказались спасены, я не склонен жаловаться, и думаю, вы меня не осудите. Все, о чем я думал тогда, сидя, с кружащейся от усталости головой и телом, превратившимся в сплошную ноющую рану, рядом с Элспет на кормовой банке, так это о том, что мы наконец-то свободны. Полоумная черная королева, Соломон, Брук, хова, охотники за головами, китайские метатели топоров, отравленные дротики, кипящие котлы, корабли, увешанные черепами, яд тангина – все сгинуло прочь, и мы, я и моя девочка, плывем по синим волнам к судну, которое отвезет нас домой…

– Пардон, месье, – сидящий рядом со мной Буданкур хмурился, разглядывая кусок намокшего знамени. – Мочь вы сказать, – он показал на черную надпись, – что означать эти слова?

Читать на малагасийском я не умел, конечно, зато достаточно поднаторел в здешней геральдике, чтобы знать, о чем речь.

– Здесь написано «Ранавалуна», – пояснил я ему. – Так зовут королеву этого пр-того острова, и благодарите свою счастливую звезду за то, что вам довелось познакомиться с ней только таким вот образом. Могу поведать вам…

Тут Элспет завозилась у меня под боком, и я решил, что чем меньше скажешь, тем меньше соврешь. Я посмотрел на нее – она и впрямь проснулась, но не слушала нас. Ее глаза кротко опустились долу, причины чего я не мог уразуметь, пока не заметил, что платье ее изодрано настолько, что оставляет почти неприкрытыми ноги, и похотливые взгляды всех лягушатников в шлюпке направлены именно на нее. Неужто она не замечает этого? «Клянусь Георгом, – думаю я, – тут может завариться настоящая каша, потому как эту жеманную шлюху хлебом не корми, дай только сделаться предметом вожделения для орды изголодавшихся парней…»