Голос крови - Том Вулф (2012)

Наконец Норман сбрасывает газ, нос лодки ложится на воду, и Магдалена говорит про себя:::::: Только не нужно поворачиваться ко мне, оскаливаться этим твоим оскалом и говорить: «Угадай, какая была скорость!» и после этого делать такую рожу, будто все должны тут же выпасть в осадок.::::::

Норман поворачивается к ней с улыбкой изумления собой и произносит:

– Самому не верится! – Он указывает на приборную панель. – Ты видела?! Я же вроде не слепой?! Восемьдесят миль в час! Клянусь, даже не слыхал, чтобы сигаретница могла так летать! Я прямо чувствовал эти восемьдесят! Уверен, ты тоже!

Норман сверкает на нее взглядом, в очередной раз намекающим на восторженную реакцию.:::::: Отвечай как угодно, только не этим, иначе он никогда не перестанет. Лопается от гордости.:::::: Магдалена отвешивает Норману принужденную мертворожденную улыбку, от которой любой нормальный мужчина окаменеет. Норману это – лишь легкий холодок.

Двадцать миль до Элиот-Ки сигаретница пролетает только так. Норман с Магдаленой понимают, что прибыли, еще не видя самого острова, и как раз именно поэтому. Остров заслонен разношерстым скопищем судов, растянувшимся, по крайней мере, на полмили… на глаз, их здесь тысячи, тысячи – какие-то на якоре, какие-то связаны вместе борт к борту, до десятка в ряд. Между большими судами снуют юркие моторки… А это что? Оказывается, каяк… на носу гребец стоя орудует веслом. Позади него развалились парень и девчонка с пластиковыми стаканчиками в руках.

Волны музыки из бог весть скольких мощных динамиков катятся над водой – рэп, рок, раннин-рок, диско, метробилли, реггей, сальса, румба, мамбо, монбак – и сталкиваются на фоне громкого и беспрестанного гула двух тысяч, четырех тысяч, восьми тысяч, шестнадцати тысяч легких, исторгающих крики, визг, вопли, завывания, смех, больше всего смех смех смех смех смех смех, натужный смех людей, показывающих, что именно здесь происходит все самое интересное и они находятся в самом центре событий… Встречаются суда с двумя и тремя палубами, большие корабли, и повсюду видны подпрыгивающие и раскачивающиеся – танцующие – человеческие силуэты… и Норман ведет сигаретницу в глубь мешанины судов, и идет тихо, совсем тихо, и тысячесильные моторы рокочут рокочут рокочут так глухо, глухо, глухо… вокруг этой яхты… между этих двух… вдоль строя лодок, связанных бортами, близко, так близко… вглядываясь в людей… которые танцуют и пьют, визжат и смеются, смеются, смеются, смеются, смеются – мы здесь, мы здесь, где все происходит… происходит… происходит… происходит… под пульс – непременный пульс – октофонических динамиков, плюющих наэлектризованные ритмы, ритмы, сладостритмы, и певицы, а здесь только женские голоса, и сами превращаются в глухую пульсацию… без мелодии… только сладостритмы… басовые струны, барабаны, ритм-девчонки…

Чем ближе они подходят к острову – а он все еще не виден, – тем больше встречается им лодок, связанных бортами в самом широком месте палубы. Так получается одна большая общая гульба, хоть палубы и на разном уровне. Девица в стринг-бикини – с пышной копной светлых волос – раскачивается на краю палубы там, где связаны две яхты, и визжит от… От чего она визжит? от страха? из кокетства? ради флирта? от чистой радости быть там, где происходят события? И парни бросаются к ней и тянут руки поддержать. Другая девица в стринг-бикини ловко перепрыгивает с яхты на яхту. Парни одобрительно и чуть насмешливо гомонят, а один не переставая вопит: «Стал бы, стал бы!»… и динамики бьют бьют бьют ритм и ритм и ритм и ритм.